Но всякий раз мотал Тренька головой:
- Нету никого...
Кажись, Урван, который был теперь всегда с Тренькой, и тот скучным сделался, словно чуял недоброе.
На исходе третьей недели, когда принялись укладываться спать, онто и подал знак: вскочил вдруг со своего места, уши насторожил и вдруг залаял громко, чего в избе отродясь не делал.
- Очумел, что ли? - закричал на него Тренька, боявшийся,как бы дед не выставил его друга на двор.
А Урван - к порогу и давай лапами дверь царапать.
- Может, волка почуял? - Бабушка за Тренькиного любимца перед дедом вступилась.
Смотрит Тренька и себе боится поверить: не на зверя лает Урван.
Хвостом машет, да и клыков не скалит.
- Тихо, Урван! - крикнул.
И тогда услышали все: стукнули, заскрипели ворота. Скатился Тренька с полатей и как был босиком - на волю.
А там три человека в темноте. И голос дядьки Николы:
- Поосторожней, Митя. Забор впотьмах не задень.
Никогда прежде Тренька так счастлив не был, как в этот вечер!
Удачной оказалась поездка. На Тренькины горячие расспросы дядька Никола из-за пазухи крепкий полотняный мешочек достал, веревочку, коей мешочек завязан был, распустил, и потекла на стол струйка серебряных чешуек-денежек, каждая не более Тренькиного ногтя.
- Вот они, Тереня, нынешние-то деньги, что за твои гривны дадены.
И то лишь малая их часть.
Глядит Тренька завороженно на кучку ясного, светлого серебра, а дядька Никола весело:
- Не верил я, Тереня, в чудеса, да, видать, иногда случаются. Кабы не вы с Урваном, никогда бы не уйти нам от Рытова. А теперь воля-вольная впереди. До Юрьева-то дня всего неделя осталась!
Словно в сказке или во сне прошел тот вечер. Треньке - уважение и честь великая. Урвану - милость, в избе на ночь был оставлен. И дед тому ничуть не противился. Впервой без враждебности на пса поглядел, хотя и укорил:
- Л людей, псина неразумная, грызть все-таки не след.
При известии о том, что пожаловали на рытовские земли царевы писцы, встревожился дядька Никола. Дед успокоил:
-- На памяти моей не впервой царь велит земли описывать. Должно, для счету: какому помещику что в казну платить надобно.
Дядька Никола тряхнул озорно головой:
- Может, и к лучшему. Нее, глядишь, при царевых-то людях Рытову менее воли будет свой норов показывать.
Утром все мужики, включая самого младшего, Треньку, отправились в рытонское имение Осокино.
По пути продолжали судить да рядить, как быть с Митькой. Тотчас из рытовской кабалы вызволять али сначала самим волю получить, а потом уж к Рытову и с Митькой приступиться. Решено было - перед самой усадьбой судьбу не испытывать и прежде одно дело сделать, а тогда приниматься за другое.
У Треньки своя забота:
- Урвана тоже выкупить надобно!
Дядька Никола успокоил:
- За хромого пса Рытов держаться не будет, отдаст. Только ты уж погоди малость.
Приказчик Трофим крестьянам приметно обрадовался: видать, тревога одолевала, как бы и впрямь не сгинули господские работники. Расспрашивать принялся: ладно ли съездили, по какой цене хлеб отдали, много ли денег выручили, а то-де барин об оброке спрашивал многократно.
За всех ответствовал дядька Никола: дорогой, бог миловал, лихих людей не встречали, торговали без убытка. Закончил же речь дядька Никола так:
- Варений оброк, не тревожься, привезли сполна. Только к тебе, Трофим, дело малое тоже есть: потрудись-ка счесть сколько две семьи наши барину должны за все милости его зерном да прочим, а к тому прибавь пожилое плату за пользование дворами и избами, в коих прожили, почитай, год целый.
Опешил приказчик:
- А это зачем?
- Коли говорю, значит, надобно. Так что уважь, Трофимушка!
Трофим цепкими глазами по очереди всех пришедших перебрал:
- Не пойму что-то я вас, мужички.
А дядька Никола:
- Чего мудреного: надумали, как указами государевыми дозволено, уйти от барина твоего на нынешний день Юрьев! В диковинку тебе такое?
Осерчал приказчик:
- Будет болтать попусту! Деньги откуда возьмете?
- То уж не твоя забота, наша.
Дед, видя недоверие приказчика, свое слово вставил:
- Есть деньги, Трофим. Не печалься.
- К барину идите, коли так.
- Мы в господские покои не вхожи, потрудись сам, Трофим Степанович, дед молвил.
Тут спор сам собой разрешился. Должно, заметили из барского дома прибывших крестьян. Хлопнула дверь, и легкой своей всегдашней походкой сбежал с крыльца Иван Матвеевич Рытов, Филька - следом. Повысовывались любопытные головы сестер Филькиных. Завиднелись в окошках лица иных рытовских домочадцев.
Приказчик, завидев барина, в сторону шагнул: моя, мол, хата с краю, я бунтарям не потатчик.
Дед шепотом молитву сотворил. Дядька Никола в лице изменился.
Жесток был в гневе государев дворянин. А что гневу страшному предстояло быть, то и Тренька своим умом малым понимал. Не с руки было помещику отпускать крестьян, что работали на него от зари до зари и были всяких денег нужнее и дороже. Потому после приветствий первых отвечал на вопросы дядька Никола голосом чужим, деревянным. Рытов доволен остался: крестьяне вернулись и оброк денежный принесли.
- Добро, мужички! - воскликнул весело. - Будем и далее вместе жить-поживать, добро наживать!
- Нет, - возразил дядька Никола. - Уйти надумали от тебя, не серчай. Ноне последняя неделя перед Юрьевым днем началась. Сам знаешь, по законам государевым вольны мы в эту пору твои земли покинуть.
Побелел Иван Матвеевич Рытов. На скулах желваки заиграли. Рука с плетью сама собой поднялась.
Сжался Тренька. "Вот оно, начинается!" - подумал в страхе.
Однако сдержался Рытов, опустил плеть, не ударил.
- Чем не угодил, православные?
Дед, словно в чем виноват был, поклонился низко:
- Не взыщи, государь. Известно: рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше. Землица в здешних местах бедная...
Дядька Никола, видно, за неловкость на себя досадуя, опомнился:
- Чего душой кривить? Земля прокормила бы. Да вот нам тебя, Иван Матвеевич, со чадами и домочадцами кормить тяжеленько. Эвон сколько вас! кивнул в сторону барского дома, где изо всех окон и дверей рытовская родня выглядывала.
Рытов будто не слышал грубой речи.
- Ладно! Али деньгами разжились?
- Есть деньги, государь, - опять поклонился дед.
- Откуда?
Замялся дед. Дядька Никола, как договорено было, покривил душой:
- Мы, барин, с Яковом из Новгорода привезли. Родственник на руках помер. А деньги мне с сестрой, женой Якова, завещал.
Оборотил свой взгляд Рытов на дядьку Николу:
- Часом, не помогли помереть тому родственнику? А?
Побагровел дядька Никола:
- Мы, Иван Матвеевич, люди простые, душегубством не занимаемся...
Видать, еще что-то хотел прибавить дядька Никола, да смолчал.
Рытов обернулся к приказчику:
- Знаешь ли,сколько с них следует?
- Как не знать! - ответил приказчик.
И тут произошло такое, от чего все рты пораскрывали. Вместо того, чтобы разгневаться, усмехнулся Рытов и приказал Трофиму коротко:
- Прими деньги. - И к деду обернулся: - С собой ли?
- А как же? - засуетился дед и дядьку Николу в бок: - Доставай поживее!
Дядьку Николу два раза просить о таком не надо было. За пазуху полез и два тяжелых полотняных мешочка протянул:
- Получи сполна, Иван Матвеевич!
Рытов мешочки взял, на руки прикинул:
- Добро, мужички! - И Трофиму: - Сочти, верно ли?
Осмелел дед:
- Не серчай, государь-батюшка, и о Митьке поговорить надобно...
Тренька деда за рукав и шепотом: