Уж восемь робертов сыграли
герои виста,
восемь раз они места переменяли.
И чай несут. 739.формат.
Посуду с высоких столов на протяжении многих лет убирает старуха по имени Лариса Викторовна ( ). Текучка большая, поэтому она выходит с тележкой в зал, убирает посуду и протирает столешницы каждые 10-15 минут.
(58) С июня 2012 года на пенсии. 47.грунт.
Всё трезво. На Стрелке.
И скатерть бела.
Но чашки, тарелки
летят со стола. 740.формат.
На стене висят знаки, запрещающие курить в помещении, фотографировать и ездить на педальном транспорте. Однажды я спросил:
- Лариса Викторовна, скажите, а зачем на стену повесили знак, запрещающий езду на велосипеде?
Старуха наклонила голову в мою сторону и тихо сказала:
- А Вы разве не знаете, что сюда только еб@нутые ходят?
Верно, Джек? Верно, Джо? Верно, Джон! 741.формат
Я посмотрел на Руднева. У него в левом ухе серьга, он носит её в знак протеста, напоминая своей дочери, что является последним мужчиной в роду.
Улялаев був такiй - выверчено вiкo,
дiрка в пидбородце тай в ухi серга -
зроду нэ бачено такого чоловiка,
як той Улялаев Серга. 742.формат.
Серьга в левом ухе - казацкий обычай. После команды - Равнение направо! - командир пешего/конного строя видел тех, на ком казацкий род мог закончиться. На смерть таких посылали в последнюю очередь.
Это был панцирь, невидим для глаза дурного. 743.формат.
Дочь Рудневу не внемлет. С предложениями родить ему наследника он пристаёт ко всем (в том числе малознакомым) женщинам, те отказываются, вот он серьгу и не снимает, даже когда надевает смокинг. Может быть, Лариса Викторовна не только его имела в виду?
Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване,
там невеста моя на пустом табурете сидит,
там бредет моя мать то по грудь, то по пояс в тумане,
и в окошко мой внук сквозь разряженный воздух глядит. 744.формат.
В Ленинграде всё по-другому, по-взрослому. Бары были известны не под собственными именами, а как «Ольстер», «Белфаст», «Лондон» и так далее. Из «Лондона», например, было принято уходить по-английски, не заплатив. Были варианты и попроще. Например, любимые Эриховичем «Три мушкетёра» назывались «Три мыша», а безымянное кафе в бельэтаже гостиницы «Москва» - «Подмосковьем».
Над розовым морем вставала луна,
во льду зеленела бутылка вина. 745.формат.
Кухня и оркестр в «Октябрьской» были на уровне, а обслуга - дрянь. С той обслугой у посетителей на ровном месте возникали бесчисленные конфликты, а местные менты всегда были на её стороне.
На синем - белая полоска
границы счастья и беды. 746.формат.
Один раз мне принесли заоблачный счёт. Я сказал, что никаких шашлыков не ел, поэтому платить ничего не буду, и через двадцать минут оказался в камере ближайшего отделения милиции. Вывели меня оттуда через час, не раньше.
Стол накрыт сукном судейским. 747.формат.
В прокуренном кабинете сидел капитан. Выслушав рассказ про шашлыки ценой в 25 рублей, он ничего записывать не стал и вернул меня обратно - не грусти, Капустин, в@ебем, отпустим.
И канула слеза у древа
познания добра и зла. 748.формат.
В камере (не в аквариуме) я сидел один. Во второй раз вывели около двух часов ночи. В дежурной части меня ждали Осоцкий и Полысаева. Они поклялись капитану, что жаловаться не будут, после чего получили меня на руки живым и невредимым. Капитан сказал, что официантка ошиблась и принесла счёт с другого столика.
Я ни в чём не виновата,
ты ни в чём не виноват. 749.формат.
В другой раз перед самым закрытием Осоцкий и Моисей вышли позвонить, а когда вернулись обратно, то обнаружили, что официантка успела убрать со стола остатки закусок и рюмки с недопитой водкой. Будучи готовыми к перманентным подлостям такого рода, друзья закатили в полупустом уже зале грандиозный скандал.
Солнце останавливали словом,
словом разрушали города. 750.формат.
Сбежались официанты и метрдотели. Разгневанные гости поливали их, правых и виноватых, в четыре руки, и продолжалось это до тех пор, пока Осоцкий вдруг тихо не сказал: