Глава третья
Ниже надвинув шляпу на лоб, крепче затянув ремень котомки и минуя плавные извивы тропы, Вазер напрямик спускался теперь с крутизны. Сперва ему пришлось прыгать через опаленные молнией перекрученные корневища кедров и каменистые русла иссякших горных ручьев, когда же он вступил на мягкую луговую траву, перед ним вдруг простерся бархатисто-зеленый Энгадин и за-сверкал Инн, обрамленный гирляндой горных озер. Последний солнечный луч пробился между тучами, озарил речную долину и, пробежав вниз по течению, искрился теперь всеми цветами радуги в светлой дали над озером и пастбищами Санкт-Морица.
Напротив спуска перед путником поднималась нагая темная пирамида, а рядом вверх по склону тянулся такой же высокий кряж, на котором переливались зелеными огнями языки ледников, за связующим их седлом клубились грозовые тучи и, погромыхивая, пробивались в просвет, на миг открывая одну из отдаленных сверкающих Снегами вершин.
По правую руку путника противоположные склоны долины скрывали от глаз крутой спуск в глубокое ущелье, почти внезапно переносящий из горной прохлады в итальянский зной. Навеянные южным ветром душные испарения поднимались из-за Малоджи и курились над влажными лугами Базельджи Марии, чьи белые башни едва просвечивали сквозь завесу дождя…
Горная тропа привела наконец в первое энгадинское селение, где по обе стороны единственной улицы выстроились дома-крепостцы с контрфорсами и решетками на слуховых окошках. Но цюрихский странник не постучался ни в одну из тяжелых деревянных двери, а предпочел, невзирая на сумерки, храбро шагать дальше на юг по приозерной тропинке. Он собирался переночевать в Малоджском подворье, чтобы на рассвете следующего дня перевалить через Муретто в направлении Вальтеллины: синьор Помпео разгадал его намерения — ему сейчас больше прежнего не терпелось заключить в свои объятия друга школьных лет, Иенача.
Здесь, между высокими горами, рано стемнело и похолодало, а дорога тянулась без конца мимо плещущих о берег волн. Ледяная изморозь окутала всю местность туманом и мало-помалу пропитала влагой одежду мерным шагом поспешающего путешественника. Его мысли и чувства были теперь скованы сонливостью, какой он ни разу не испытал в дневную жару.
В том месте, где Инн бурно стремился мимо, стесненный узким руслом, а на другом берегу маячила безглавая приземистая церквушка, Вазеру послышался конский топот. Через деревянный мост по левую его руку пронесся всадник, опередил его в направлении Малоджи и скрылся в предвечерней мгле. Что, если человек, закутанный в плащ, сам синьор Помпео? Нет, скорее всего это был напуганный темнотой одинокий ездок, а Планта тем временем сопровождает и оберегает свою дочку, обеспечив ей, конечно, радушный и надежный приют у своих присных в одном из богатых энгадинских селений.
Наконец-то обогнуто последнее озеро, оставлен позади последний выступ скалы. Сквозь туман заблистал огонек, раздался собачий лай, возвещая близость жилья, которое могло быть только подворьем возле перевала. Подходя к темной каменной громаде, Вазер с радостью увидел, что ворота во двор открыты, хозяин, сухопарый, ширококостый итальянец, сажает на цепь разбушевавшихся псов, а конюх светит ему смоляным факелом. Все это сулило гостеприимную встречу.
Когда Вазер приблизился, хозяин схватил факел и поднес его к лицу пришельца.
— Чем могу служить? Что вам угодно, сударь? — спросил он, подавив проклятие, чуть было не сорвавшееся с его губ в первом порыве досады.
— Вот так вопрос! — весело ответил Вазер. — Конечно, обсушиться у очага, поужинать и переночевать!
— Очень сожалею, сударь, это никак невозможно, — возразил хозяин, выразительным жестом подтверждая свое огорчение и решительность отказа. — Весь дом занят.
— Как это занят? По всей видимости, вы ждете новых гостей? Но не предоставить страннику самого непритязательного приюта в эдакой глуши, да еще в студеную и ненастную ночь, — будет уж совсем не по-христиански.
Итальянец показал рукой на юг, где туман заметно поредел и по ту сторону Малоджи над неровными зубцами гор проглядывал диск луны.
— Там уже прояснивается, — заметил он и принес из дому полный кубок. — Вот, подкрепитесь! И мой вам совет: возвращайтесь в Базельджу! Желаю вам доброй ночи.
При свете факела напиток сверкал в кубке, точно огненный рубин. Вазер жадно потянулся к переливчатой влаге и без дальнейших возражений осушил кубок. Не требуя платы, хозяин учтиво оттеснил его за ворота и задвинул засов.