Не вступая в ворота, войска проделали обходный маневр влево вдоль городских стен, чтобы провести короткую и теплую майскую ночь под открытым небом, разбив походный лагерь у северных ворот, откуда дорога идет прямо к границе.
Когда солнце зашло и солдаты расположились на ночлег, офицеры, всего числом до ста, поспешили в город представиться своему главнокомандующему, герцогу Рогану, пополнить в лавках Кура личную экипировку и сообразно своим вкусам как можно приятнее провести вечер.
Отдав окончательное распоряжение выступать на заре, барон Лекк проехал верхом между рядами костров, на которых солдаты готовили себе ужин, пристальным взглядом окинул весь лагерь и медленно повернул к городу. Здесь он прежде всего заехал в трактир «Козерог», где уговорились собраться все его офицеры, и тотчас же направился к герцогу Рогану, которого в столь поздний час рассчитывал застать одного.
Герцог был уже совершенно готов к отъезду. Он закончил последние дела и простился с хозяевами дома. Французских офицеров он, правда, принял, но, сказав им несколько любезных слов, поспешил их отпустить. Последние часы пребывания в Куре он хотел собраться с духом и, сколько возможно, отдохнуть.
Он охотно отказался бы на завтрашнее утро от всяких проводов и прощальных церемоний, однако доктор Фортунатус Шпрехер со слезами умолял его не наносить такой несносной обиды городу Куру, который вместе со всей страной столь многим ему обязан и, невзирая на досадную видимость, не поколебался в своем благоговении перед его обожаемой особой; и герцог, иронически про себя усмехаясь, подчинился этому желанию, проистекавшему из полнейшей растерянности.
Когда камердинер ввел Лекка, Генрих Роган встретил его со спокойным достоинством и похвалил за быстроту и распорядительность в исполнении приказа о выводе войск из Вальтеллины.
— Раз уж это неизбежно, нам не приличествовало медлить, и я благодарен вам за то, что своим стремительным переходом вы сократили мое пребывание в Куре, которое стало мне в тягость.
Барон Лекк испытующе посмотрел в бледное лицо своего генерала и довольно резко возразил:
— А я, ваша светлость, боялся, что своей исполнительностью нанес ущерб интересам Франции. Вам, надо полагать, известно, что ваш секретарь привез из Парижа контрприказ; но вы приказывали мне торопиться, и потому он опоздал. К великому моему сожалению, Приоло встретил меня уже по эту сторону перевала, в селении Шплюген.
— Приоло вчера отпросился у меня и вчера же уехал. Так что потребовать от него отчета я не могу, — пожав плечами, ответил герцог. — Мне лично ничего не известно о втором приказе, якобы посланном вам через меня в отмену первого.
Лекк открыл бумажник и показал герцогу распоряжение, за подписью короля и Ришелье, где в самой решительной форме приказывалось ему оставаться с войсками в Вальтеллине и своим доблестным оружием во что бы то ни стало восстановить честь Франции.
Скорбная складка глубже врезалась в бледный лоб герцога, который раскрыл лежавший на столе портфель и развернул присланную доверенность на заключение навязанного ему граубюнденцами договора. Бумага, датированная тридцатым марта, была подписана в Сен-Жермене Людовиком XIII и кардиналом Ришелье. Он сопоставил ее с приказом, который вручил ему Лекк.
— Под обоими документами стоят подписи короля и кардинала, — задумчиво сказал он. — Взгляните сами. В подлинности их и тут и там сомневаться нельзя. Приказ, посланный вам, приносил в жертву мою честь, а возможно, и жизнь… Почему вы не выполнили его?
— Потому что он пришел с опозданием, я успел очистить крепости от войск, — сухо ответил Лекк. — А главное, — поспешно, с теплотой в голосе присовокупил он, — я не хотел при создавшемся положении действовать без ведома вашей светлости. Я полагаю, что, имея на руках последний королевский приказ, мы ничего пока не упустили. Еще не поздно исполнить волю и желание короля и отомстить за предательство, позорящее Францию. Тем более сейчас, когда полководец и войско снова вместе! План мой готов, благоволите выслушать его. — Он повел герцога в, полукруглый, выступающий наподобие башни фонарь, где все окна были настежь в эту тихую, теплую майскую ночь, и приглушенным голосом продолжал: — Ни в городе, ни в окрестностях граубюнденских войск сейчас нет. Иенач перевел свои полки в Претигау во избежание стычек с нашими солдатами, которые возмущены бесславным отступлением. Только мелкие отряды ополченцев охраняют ворота. Иенач и полковые командиры собираются завтра с бесстыжим злорадством эскортировать нас до границы, а пока что бражничают в питейном заведении «Колокол», празднуя наш уход. Видите, освещенные окна во второй улице отсюда? Там они и пируют.