«Только что!» — подумал Юрген. Он понял, что они прошли мимо цистерцианского монастыря и приближались к Бельгарду. И Юрген заговорил, словно во сне.
— Кто вы такой и почему меня благодарите? — спрашивает Юрген.
— Мое имя большой роли не играет. Но у тебя мягкое сердце, Юрген. Да будет твоя жизнь лишена забот.
— Спаси нас от зла и вреда, мой друг, но я уже женат…
Тут Юрген решительно сбросил чары, затуманившие ему голову.
— Послушайте, Князь, вы все начинаете снова? Я действительно больше не выдержу ваших благодеяний.
Кощей улыбнулся.
— Нет, Юрген, я не начинаю все снова. Ибо теперь я никогда и не начинал, и теперь не существует ни одного правдивого слова во всем, что ты вспомнишь о прошедшем годе. Теперь ничто из этого никогда не происходило.
— Но как так может быть, Князь?
— Почему я должен тебе рассказывать, Юрген? Допусти, что желаемое мной не только происходит, но уже и произошло, за пределами древнейших воспоминаний человека и его матери. Как бы иначе я был Кощеем? Так что прощай, бедный Юрген, для которого ничего особенного теперь не произошло. Я даю тебе не справедливость, а нечто бесконечно более приемлемое для тебя и тебе подобных.
— Ну разумеется! — сказал Юрген. — Полагаю, нигде никого справедливость не волнует. Так что прощайте, Князь. И при нашем расставании я не задаю вам больше вопросов, так как понимаю, что человек получает скудное утешение, расспрашивая Кощея, создавшего все таким, какое оно есть. Но мне интересно, какое удовольствие получаете из всего этого вы.
— Эх, господа, — сказал Кощей с не самой искренней улыбкой, — я созерцаю зрелище с надлежащими чувствами.
И, сказав так, Кощей навсегда оставил Юргена.
«Однако как я могу быть уверен, — тут же подумал Юрген, — что этот черный господин действительно Кощей? Он мне так сказал. Что ж, да. И Горвендил, в сущности, говорил мне, что Горвендил — Кощей. Ага, а вот что еще сказал Горвендил!.. „Вот один из самых древних приемов создателей романов“. Но был, к тому же, Смойт Глатионский, поэтому мне в третий раз всучивают объяснение, которое я вижу во сне! И так или иначе я остаюсь без доказательств».
Юрген сначала возмутился, а потом рассмеялся. «Ну конечно же! Может быть, я говорил один на один с Кощеем, создавшим все таким, какое оно есть. И опять-таки, может, и нет. В этом вся суть — соль, так сказать, шутки, — в чем я никогда не смогу быть уверен. Ладно! — И тут Юрген пожал плечами. — Ладно, чего от меня можно ожидать?»
Глава L
Не идущая в счет минута
И это на самом деле вся история, за исключением той минуты, когда Юрген задержался на пути домой. Ибо Кощей (если это действительно был Кощей) оставил Юргена, когда они приблизились к Бельгарду. И когда ростовщик уже шел один погожим апрельским вечером, его окликнули с террасы. Даже в сумерках он понял, что это графиня Доротея.
— Можно поговорить с вами одну минуту? — спросила она.
— Конечно, сударыня. — И Юрген поднялся с дороги на террасу.
— Я посчитала, что близится час вашего ужина. Поэтому ждала здесь, когда вы пройдете. Понимаете ли, мне не совсем удобно беспокоить вас в лавке.
— Что вы, сударыня. Это же предрассудки, — спокойно сказал Юрген и стал ждать.
Он видел, что госпожа Доротея сдержанна, однако очень хочет побыстрее провернуть свое дело.
— Вы наверняка знаете, — сказала она, — что скоро день рождения моего мужа, и я хотела бы обрадовать его одним подарком. Поэтому мне необходимо добыть немного денег, не беспокоя его. Сколько — отвратительный ростовщик! — вы могли бы дать за это ожерелье?
Юрген повертел ожерелье в руке. Это была привлекательная драгоценность, знакомая ему в качестве бывшей собственности матери гетмана Михаила. Юрген назвал сумму.
— Но это же, — сказала графиня, — крупица ее стоимости!
— Времена тяжелые, сударыня. Конечно, если бы вас интересовала его продажа, я мог бы оказаться пощедрее.
— Старое чудовище, я не могу этого сделать. Это было бы немыслимо. — Тут она заколебалась. — Это нельзя было бы объяснить.
— Что касается этого, сударыня, я мог бы сделать вам поддельное ожерелье, которое бы никто не отличил от настоящего. Вполне понимаю, что вы хотите скрыть от мужа любые жертвы, вызванные вашим чувством.
— Это мое чувство к нему, — быстро сказала графиня.
— Я и подразумевал ваше чувство к нему, — сказал Юрген, — разумеется.
Тогда графиня Доротея назвала цену ожерелья.
— Мне необходимо именно столько и ни на грош меньше.
Юрген с сомнением покачал головой и поклялся, что женщины бессознательно умеют совершать сделки. Но он согласился с ее ценой, так как ожерелье почти столько и стоило. Затем Юрген предположил, что продажу было бы более удобно завершить с помощью посредника.