Пару раз он ловил на себе взгляд ясных старческих глаз Гогирвана. Юрген к этому времени питал к Гогирвану отвращение как к человеку, занимающемуся мерзкими, бесчестными сделками.
«Так дурно заботиться о собственной дочери – размышлял Юрген, – постыдно. Человек пренебрегает отцовскими обязанностями, а поступать так нечестно».
Глава XVI
Сложная ситуация у короля Смойта
В дальнейшем случилось так, что три ночи подряд принцесса Гиневра была лишена возможности беседовать с Юргеном в Судном Зале. Поэтому в один из свободных вечеров герцог Юрген устроил попойку с Арибером и Ориеном – двумя баронами Гогирвана, только что вернувшимися из Пенгвэд-Гира и рассказывавшими сомнительные истории о Воинственных Феях, расположившихся гарнизоном в этом местечке.
Все трое слыли бывалыми пьяницами, так что Юрген лег в постель, изрядно набравшись, готовый к чему угодно. Позднее он сел в постели и обнаружил, что все происходит именно так, как он и подозревал. Комнату посетили духи, и у изножья его ложа находились два призрака: один – нахальный на вид, искоса поглядывавший фантом в старомодных доспехах, а с ним – прекрасная бледная дама в ниспадающей складками белой одежде.
– Доброе вам обоим утро, – сказал Юрген, – и прошу прощения, что не могу выразить, как рад вас видеть. Хотя вы весьма желанные гости, раз можете находиться в комнате бесшумно. – Видя, что оба фантома выглядят озадаченными, Юрген продолжил объяснения: – В прошлом году, когда я ездил по делам в Вестфалию, мне, на беду, пришлось провести ночь в населенном духами Нейедесбергском замке, где я вообще не мог заснуть. Там за главного был один призрак, который упорно звенел тяжелыми железными цепями и уныло стонал всю ночь напролет. Ближе к утру он преобразился в чудовищного кота и забрался на спинку моей кровати. Сидя на ней, он выл до рассвета. А так как я несведущ в немецком, то был манер. Сейчас же я надеюсь, что как соотечественники или, говоря более точно, бывшие соотечественники, вы оцените, что такое поведение не лезет ни в какие ворота.
– Мессир, – сказал призрак мужчины и распрямился во весь рост, – вы виновны в том, что нахально питаете такое подозрение. Я могу лишь надеяться, что оно проистекает из вашего неведения.
– Ибо я уверена, – вставила дама, – что мне всегда не нравились коты, и у нас в замке их никогда не было.
– Простите мою прямоту, мессир, – продолжил призрак-мужчина, – но вы не можете вращаться в благородном обществе, если на самом деле не в силах отличить представителей семейства кошачьих от членов правящей династии Глатиона.
– Я видел вдовствующих королев, которые оправдывали подобное замешательство, – заметил Юрген. – Все же умоляю простить меня, потому что я не имел представления, что обращаюсь к августейшим особам.
– Я – король Смойт, – объяснил фантом-мужчина, – а это моя девятая жена, королева Сильвия Терея.
Юрген поклонился так изящно, как (льстил он себе) только было возможно при таких обстоятельствах. Не так-то легко изящно поклониться, сидя в постели.
– Весьма часто я слышал о вас, король Смойт, – сказал Юрген. – Вы – дедушка Гогирвана Гора и убили свою девятую жену, и восьмую жену, и пятую жену, и третью жену тоже. Вас прозвали Черным Королем, так как вы имели репутацию самого безнравственного монарха, который когда-либо правил Глатионом и Красными Островами.
Юргену показалось, что король Смойт проявил некоторое смущение, но трудно определить, когда призрак рдеет от стыда.
– Вероятно, обо мне выражались подобным образом, – проговорил Смойт, – ибо соседи – страшные сплетники, а мне не везло в браках. И я сожалею, с горечью сожалею, но признаю, что в миг крайнего, однако не совсем уж ничем не вызванного возбуждения я умертвил даму, которую вы сейчас лицезреете.
– А я уверена, что моей вины тут нет, – сказала Сильвия Терея.
– Несомненно, моя дорогая, ты сопротивлялась изо всех сил, и мне бы лишь хотелось, чтоб ты была более крупной и здоровой женщиной. Но, полагаю, вы можете сейчас ощутить, мессир, как глупо ожидать, что возвышенный король Глатиона и его королева, в которой он души не чает, сядут к вам на кровать и завоют?
И, поразмыслив, Юрген признал, что никогда ничего такого не переживал, да и не мог вспомнить (веско добавил он) ни одного подобного инцидента, происшедшего с его друзьями.
– Представление определенно нелепое, – продолжил король Смойт и очень мрачно улыбнулся. – Мы же пришли сюда с совершенно другими намерениями. По сути, мы хотим попросить у вас как у члена семьи помощи в одном деликатном деле.
– Я был бы рад, – ответил Юрген, – оказать вам услугу любым возможным способом. Но почему вы называете меня членом семьи?
– По правде говоря, – усмехнулся Смойт, – я не заявляю никаких прав на родство с герцогом Логрейским…
– Порой, – говорит Юрген, – некоторые люди предпочитают путешествовать инкогнито. Будучи королем, вы должны это понять.
– …Меня интересует скорее внук Стейнворы. Теперь, не сомневаюсь, вы вспомните вашу бабушку Стейнвору, эту очаровательную старушку. Но я-то помню Стейнвору – жену Людвига, одну из прелестнейших девушек, которую когда-либо освещал королевский взор.
– О, сударь, – проговорил, ужаснувшись, Юрген, – что вы мне такое рассказываете?
– Всего лишь то, что у меня всегда была нежная натура, – ответил король Смойт, – и что в те дни я был прекрасным, честным и прямым молодым королем. И одним из результатов этого стал ваш отец, которого люди звали Коттом, сыном Людвига. Но могу вас уверить, что Людвиг не сделал ничего, чтобы заслужить это.
– Ну и ну! – сказал Юрген. – Все это весьма скандально и к тому же очень печально: вам всучивают совершенно нового деда в такой ранний час. Все же это произошло давным-давно, и, если Людвиг не расстраивался по этому поводу, я тоже не вижу причины расстраиваться. И, кроме того, король Смойт, возможно, вы говорите неправду.
– Если ты сомневаешься в моем признании, милостивый внук, тебе нужно лишь взглянуть в ближайшее зеркало. Именно из-за этого мы и рискнули потревожить твой сон. По-моему, ты обладаешь поразительным сходством. У тебя налицо все наши фамильные черты.
Тут Юрген внимательно рассмотрел короля Смойта Глатионского.
– На самом деле, – сказал Юрген, – разумеется, весьма лестно, когда тебе говорят, что у тебя царственная внешность. Я вообще не знаю, что сказать в ответ на подразумеваемый комплимент, не показавшись неучтивым. Я ни на миг не поставил бы под сомнение то, что вы в свое время были весьма восхитительны и также, без сомнения, весьма справедливы. Тем не менее… в общем, мой нос, по тем впечатлениям, которые до сих пор позволяли получить зеркала, не является вздернутым.
– Но общеизвестно, что внешний вид обманчив, – заметил король Смойт.
– А что касается левой стороны вашего лица, – возразила королева Сильвия Терея, – я обнаруживаю отчетливое сходство.
– Я могу показаться чересчур тупым, – сказал Юрген, – так как я немного туповат. У меня такая черта, очень плохая черта, сформировавшаяся в раннем детстве, и я не в силах от нее избавиться. Поэтому я не имею представления о том, на что вы вдвоем намекаете.
Ответил призрак короля Смойта:
– Объясню. Как раз шестьдесят три года назад в эту ночь я убил свою девятую жену при особо зверских обстоятельствах, о чем ты, проявив весьма дурной тон, сейчас упомянул.
Тут Юрген до некоторой степени смутился, почувствовав, что не пристало тому, кто совсем недавно отрезал голову собственной жене, вставать в позу праведника.
– Конечно, – сказал Юрген, мысля шире, – в браке всегда возможны такие мелкие семейные разногласия.
– Пусть будет так! Хотя, клянусь одиннадцатью тысячами спутниц Урсулы по путешествиям, было время, когда я не переносил подобной критики. Ладно, те времена давно прошли, и сейчас я – бескровное существо, которое ветер по своему усмотрению носит по краям, где еще вчера страшились короля Смойта. Но, что было, то было.