Так, как верно отмечает д.ю.н., профессор П.Н. Галанза, реорганизация Королевской курии происходила в период с 1226–1270 г., т. е. в довольно длительный период, постепенно, а не единовременно[80].
Как было сказано в предыдущем параграфе, Парижский Парламент в средневековой Франции представлял собой государственный институт — «продолжение политического института королевской власти», которому монарх делегировал свои полномочия в области отправления правосудия для рассмотрения судебных дел по первой инстанции и апелляционной инстанции.
Однако данное определение является не совсем полным, не отражает всю специфику исследуемого института.
Представляется необходимым прояснить вопрос о том, почему именно Парижский Парламент, а не Счетная палата или Королевский совет, по мнению исследователей, «унаследовал» от Королевской курии такой «громкий» статус — суть «продолжение политического тела короля», а также в чем специфика данной самоидентификации.
Для начала, хотелось бы выделить важную особенность судебной власти во Франции: именно правосудие являлось фундаментом монархической идеологии в средневековой Франции, ее главным инструментом.
Еще со времен образования Франции как самостоятельного государства, короли считались единственными законными судьями в королевстве, вершившими правосудие на земле по образу Бога[81].
Данное представление о короле-судье как о единственном возможном вершителе правосудия появилось вследствие развития сакральной концепции судебной власти в период Раннего Средневековья. Наиболее полно содержание данной концепции выражено в трудах канцлера Парижского университета Жана Жерсона (1363–1429).
В его трудах можно найти не только объемный список цитат из Библии, которые обосновывают сакральную концепцию судебных функций короля, но также и многочисленные утверждения, что данная концепция занимает центральное место в монархической власти в целом. «Король обязан беречь и вершить правосудие, так как суд и есть собственно его власть, его главная обязанность и суть его служения согласно библейской заповеди: Мною цари царствуют и повелители провозглашают правду (Притч. 8: 15). При неисполнении этой роли следствие — лишение короля его прерогатив и трона. Поскольку высший судья — Бог, постольку король, верша правосудие, становится посредником между небом и землей, и обязан следовать божественной мудрости: «первое и суверенное правосудие есть божественная воля», «суд человеческий должен быть подобен суду Господа Бога на небе как единственному, истинному образцу»[82].
Так же французский писатель, советник Парижского Парламента Пьер Сальмон (наст. имя Пьер ле Фрутьер) в своем трактате от 1409 г. писал: «мне представляется, что правосудие короля и подчинение народа оберегают королевство; добродетель монарха — в сохранении своего королевства с помощью суда, нежели вследствие завоевания силой. Именно поэтому монарх, желающий жить и править единолично, должен хранить и поддерживать правосудие в своем королевстве, оно есть истинная природа Бога… и когда король поступает так, он делает что должно и в этом случае подобен Богу, так как. он следует деяниям Бога. Кроме того, правосудие есть форма понимания, которую Бог сотворил и послал своим созданиям, и через правосудие была воздвигнута Земля. Король и суд являются братьями, у них общее дело, и не может один без другого. Короли были поставлены для поддержания и сохранения правосудия»[83].
Вследствие распространения данной теории в Средние века, святости функции короля как верховного судьи, монархи средневековой Франции получают титулатуру викария (лат. vicarius — «заместитель», «наместник») Бога на Земле[84]. Данный титул обязывал королей самостоятельно вершить суд, выносить приговоры и председательствовать на судебных заседаниях.
Так, на праздники (Пасху, Рождество или в связи с каким-нибудь радостным событием, например, свадьбой) короли нередко устраивали ассамблеи-приемы, на которых не только накрывали столы с вкусными угощениями и приглашали актеров со спектаклями, но и вершили правосудие[85].
Иногда отправление правосудия происходило непосредственно на природе.
Так, король Людовик IX Святой нередко вершил суд в Венсенском лесу под дубом, любой поданный мог обратить к королю с просьбой разрешить его дело[86]. Как отмечает французский исследователь данной проблемы Пти-Дютайи Ш., «приговоры, которое Людовик IX, сидя под Венсенским дубом, выносит или велит вынести во время заседания своим ближайшим советникам, не являются ни легендой, ни исключительным случаем»[87].
81
83
85
86
87