Для данного исследования большего внимания заслуживает анализ судебных функций Королевской курии.
Так, каждый человек во Франции должен был судиться «судом равных». Подсудность определенного лица зависела от той ступени иерархии, на которой оно находилось. Соответственно, вассал короля мог быть судим только ему равными — вассалами короля. Таким судом являлся «суд пэров» (Curia parium, cour des pairs), действовавший в рамках Королевской курии.
По выражению французского философа и правоведа Шарля Луи Монтескьё, «нужно даже, чтобы судьи были одного общественного положения с подсудимым, равными ему, чтобы ему не показалось, что он попал в руки людей, склонных притеснять его»[41].
О работе «суда пэров» Королевской курии как «суда равных» для вассалов короля свидетельствуют несколько судебных дел.
Так, согласно решению, вынесенному по делу в июле 1216 г., «королевский суд (при участии пэров Франции, под председательством короля) отказывает в просьбе Эрарду из Бриенны и его жене Филиппине, старшей дочери последнего графа Шампани и Бри, во владении королевским графством Шампань на том основании, что законность брака матери Филиппины двусмысленна, и подтверждает владение данным графством за Тибо IV» (курсив мой. — Е.К.)[42].
Известно также судебное дело 1230 г., в котором ответчиком выступал Петр Моклерк, граф (или, скорее, опекун Бретани в ожидании совершеннолетия своего сына), а, следовательно, вассал короля.
В акте, вынесенном после разбирательства дела, было отражено следующее: «да будет ведомо, что мы в присутствии нашего дражайшего сеньора Людовика, славного короля Франции, единогласно постановили, что Петр, раньше бывший графом Бретани, вследствие совершенных им против короля преступлений, лишен по суду опеки над Бретанью».
Данное дело рассматривалось непосредственно королем Франции, а также вассалами короля — графом Фландрским, графом Неверским, графом Блуаским т. д. (всего к акту приложено тридцать печатей)[43].
В середине XIII в. судебная компетенция Королевской курии расширилась, в ней разбирали крупные тяжбы: епископы привлекали к ее суду герцогов и графов или какую-либо коммуну. Так, в 1153 г. епископ Лангрский судится в курии с герцогом Бургундским; в 1165 г. — аббат Везелэ с графом Неверским; в 1190 г. — епископ Нуайона с его горожанами.
Расширение судебных полномочий Королевской курии было следствием утверждавшегося воззрения на короля как на единственный источник правосудия и высшего судью, которое постепенно перекладывалось и на Curia Regis.
Данное представление о короле и его курии достигалось также посредством установления «jus praeventionis», то есть права королевского суда изъять любое дело из ведения того суда, где оно должно было бы разбираться, и самому разбирать его. Этому расширению подсудности содействовало, в особенности, установление «cas royaux» (королевских случаев), в число которых стали включаться самые важные уголовные дела (убийства, похищения людей и др.), а также преступления, которыми наносился ущерб достоинству короля или же нарушался общий мир[44].
Вместе с тем Курия все шире и шире развивала свое право разбирать в качестве высшей апелляционной инстанции дела по жалобам сторон на другие суды, в том числе на суды самых крупных феодальных баронов[45].
Более того, зачастую дела в Королевской курии расследуются и ведутся уже профессиональными юристами, например, таким как «juris peritus Mainerius» — опытным юристом Майнерием, и случается, что в присутствии баронов провозглашение приговора передается именно этим специалистам[46].
Расширение компетенции Королевской курии привело к загромождению делами последней. Как отмечают исследователи данной проблемы, «приток дел для рассмотрения в первой инстанции и в апелляционном порядке так велик, что образование определенного судебного персонала, из которого неквалифицированные элементы устранены, становится все более и более необходимым»[47].
Важно отметить, что похожая ситуация сложилась и в других ассамблеях Королевской курии, создав необходимость формирования автономных ведомств для более профессионального осуществления государственных полномочий.
По словам ученых, стала очевидной необходимость «быстрой специализации»[48].
Таким образом, институционализация королевской власти, автономизация институтов управления от «политического института короля», а также необходимость дальнейшей специализации ведомств государственного аппарата в связи с увеличением количества дел, рассматриваемых ассамблеями Королевской курией, в том числе и судебной, профессионализацией служителей власти, непосредственно являлись предпосылками для создания высшей судебной инстанции королевского правосудия.
42
45
См., н-р,
46
47