— Прошу пересмотреть дело Куприянова. Через несколько дней Руденко ответил:
— В этом деле надо думать.
— Что же тут думать, — удивился Никита Сергеевич, — мне хорошо известно, что он арестован по «ленинградскому делу».
— Верно, — ответил Руденко, — но он в лагере снюхался с преступниками, с белогвардейцами. Он разговаривает там языком бандитов, белогвардейцев.
Каких «белогвардейцев» обнаружил в лагерях генеральный прокурор через четверть века после окончания Гражданской войны? Но для Хрущева те события были еще живы, поэтому Никита Сергеевич больше вопросов задавать не стал.
— Если он быстро пошел на сговор с белогвардейцами, — говорил Хрущев, — нашел общий язык с классовым врагом, то у него нутро гнилое. А разве других Куприяновых нет? Есть. И у вас они есть. Поэтому, товарищи, будьте осторожны.
И Куприянов остался в лагере еще на два года.
Освободили его только 23 марта 1956 года, реабилитировали 31 июля 1957 года. Бывший первый секретарь жил в городе Пушкине Ленинградской области, его назначили директором Пушкинских дворцов и парков. Куприянов написал воспоминания, в которых обвинял Андропова «в карьеризме, клевете и шкурничестве». И многие петрозаводские историки считают, что во время чистки перепуганный Юрий Владимирович топил товарищей по партии, чтобы уцелеть самому.
Предшественник Андропова на посту председателя КГБ Владимир Ефимович Семичастный рассказывал журналисту Николаю Добрюхе: «Был еще вопрос по Андропову, по поводу его «работы» в Карелии, когда «ленинградское дело» началось и ленинградцев в Карелии всех арестовали, и Куприянов, бывший первый секретарь Карельского обкома партии (которому десять дали, и он их отсидел), дал показания и письма по повод) юго, что обращался и к Хрущеву, и к Брежневу, и в КПК, что это дело рук Андропова. Куприянов написал две тетради — целое досье на Андропова, которое потом попало в распоряжение Брежнева».
По словам Семичастного, Андропов в этой истории выглядел не лучшим образом, хотя, разумеется, не он был организатором репрессий в республике.
Александр Николаевич Шелепин рассказывал, что в бытность председателем КГБ он видел форменный донос на Куприянова, подписанный Андроповым. Уже в брежневские времена Шелепин прямо сказал об этом Андропову и предупредил, что поставил об этом в известность Брежнева.
Зачем ты это сделал? — обреченно произнес Андропов. Но он напрасно испугался. Эта история не помешала Брежневу сделать Андропова председателем КГБ. Леонид Ильич, как и многие властители, любил держать на ключевых постах людей, в чем-то замешанных. Они служили рьяно и преданно.
Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко, который всю жизнь прослужил в разведке, писал, что Андропов был незлопамятный человек. Однажды, уже председательствуя в КГБ, поинтересовался, как работает сотрудник, который в тот момент, когда было сфабриковано «ленинградское дело занимался Андроповым и чуть не довел его до ареста. Юрий Владимирович не только не пытался наказать этого человека, но даже не отправил его на пенсию.,.
Незлопамятность и широта души — качества пеоложительные. Но зачем же держать в аппарате госбезопасности следователя, который фабриковал такие гнусные дела? Если этот случай подлинный, то выходит, что Юрий Владимирович Андропов в душе не осуждал палачей и фальсификаторов следственных дел?
Министром госбезопасности Карело-Финской республики с 1943 года был полковник Андрей Михайлович Кузнецов. В сентябре 1950 гола его сменил полковник Николай Павлович Гусев, ставший впоследствии генералом. Ни того ни другого в хрущевские времена к ответу за соучастие в «ленинградском деле» не привлекли.
Нового хозяина в Петрозаводск прислали из аппарата ЦК — Александра Андреевича Кондакова. Высшего образования он не имел, начинал слесарем-электриком, затем его сделали секретарем парторганизации завода № 12 в Кипешме Ивановской области, и он пошел по партийной пинии. В конце войны он стал первым секретарем Костромского обкома, а 4 декабря 1946 года его освободили решением политбюро: «в связи с отсутствием необходимой общеобразовательной подготовки и имеющимися недостатками в работе».
Первоначальное постановление секретариата ЦК от 22 ноября 1946 года было составлено в нейтральном стиле — «утвердить тов. Кондакова А.А. слушателем Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), освободив его от работы первого секретаря Костромского обкома ВКП(б)». В таком виде постановление было отправлено на голосование членам политбюро. Сталин отдыхал на юге. Ему формулировка не понравилась.