По мнению посла в Соединенных Штатах Анатолия Добрынина, в 1983 году советско-американские отношения еще больше ухудшились, они оказались в низшей точке со времен начала холодной войны. Советские политики не уловили, что Рейган говорил об оборонительном оружии. Он не собирался нападать. Он хотел гарантировать своей стране безопасность от ядерного удара.
Рейган пытался установить личный контакт с Андроповым, чтобы обсудить пути улучшения двухсторонних отношений. Юрий Владимирович не верил в искренность американского президента. Это была характерная для Андропова подозрительность, воспитанная в нем долгим жизненным опытом, писал Александров-Агентов.
Генеральный секретарь видел в американском президенте человека, готового поднять градус конфликта до прямой конфронтации, и, по существу, готовился к войне. Андропов даже допустить не мог, что Рейган искренне пытается сделать шаг ему навстречу. В середине мая Рейган заявил, что если Андропов приедет на сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорк, то он готов с ним встретиться. Москва никак не реагировала. Вопрос о встрече с американским президентом отпадал даже не по политическим соображениям.
Андропов уже совсем не мог ходить.
Председатель КГБ Чебриков, понимая, что в ноябре генеральный секретарь просто не сможет подняться на трибуну Мавзолея, 11 мая 1983 года написал в ЦК записку:
«В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к Мавзолею В.И.Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у Мавзолея В.И. Ленина более 3,5 метра.
Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор.
Просим рассмотреть».
28 июня решение политбюро было принято — «устройство эскалатора в Мавзолее В. И. Ленина». Но эскалатор Андропову уже не понадобился — он совсем слег...
21 июля американский посол в Москве передал Андропову личное письмо Рейгана. 1 августа Андропов ответил. Он предлагал создать конфиденциальный канал связи для обмена мнениями. Приехавшего в отпуск из Вашингтона посла Добрынина Юрий Владимирович расспрашивал, что Рейган за человек. С одной стороны, враг Советского Союза, с другой — в переписке выглядит разумным человеком, который не прочь улучшить отношения,..
Но попытка снизить накал противостояния двух великих ядерных держав не удалась из-за сбитого южнокорейского самолета.
1 сентября 1983 года Андропов провел последнее заседание политбюро и ушел в отпуск. Он в тот же день прилетел в Симферополь, а не в Кисловодск, где обычно отдыхал.
Рано утром 1 сентября 1983 года советский самолет-перехватчик Су-15 двумя ракетами сбил южнокорейский гражданский самолет «Боинг-747». Экипаж и все пассажиры погибли. Мир был потрясен.
2 сентября — уже без Андропова — вновь собрали политбюро. Вел его Черненко. Он только что вернулся из отпуска, но выглядел неважно. А тут разразился невиданный международный скандал. «Мы были поставлены перед фактом, — записал в дневнике после заседания политбюро Воротников. — Кто принимал решение? Знал ли генсек? Это так и осталось неясным».
Советским руководителям не хватило мужества сразу признать, что самолет сбит, и выразить сожаление. Главную скрипку играл министр обороны Устинов, который самоуверенно доказывал, что «никто ничего не докажет». Первый заместитель министра иностранных дел Георгий Маркович Корниенко позвонил Андропову и пытался объяснить, что попытка все скрыть неразумна.
Андропов ответил, что «Дмитрий категорически возражает», и по другому телефону соединился с министром обороны. Дмитрий Федорович обругал Корниенко и посоветовал Андропову ни о чем не беспокоиться. Все, что выдавил из себя Юрий Владимирович, было вялым пожеланием:
— Вы там, в политбюро, все-таки еще посоветуйтесь, взвесьте все.
Сначала советское руководство вообще отрицало, что самолет был сбит. Потом сообщили, что по самолету стреляли, но не попали. И только с третьего раза, через неделю, в заявлении от 6 сентября, признали, что самолет был сбит, и выразили сожаление «по поводу гибели ни в чем не повинных людей».
Но уже было поздно. Мир возмущался не только тем, что погибли невинные люди, но и беспардонным враньем. Ущерб для репутации страны быв огромным.