Но я более чем убежден, что в покаянии больше нуждаются те, кто привык с неизменной уверенностью в своей правоте давать окончательные и непререкаемые моральные оценки любому человеку, особенно если этот человек оказался в центре общественного внимания. Они в таком случае черных красок не пожалеют, чтобы этот человек выглядел в глазах народа носителем всех возможных пороков.
Нет уж, извольте, уважаемый Ю. Феофанов, пора уж и вам осознать свои грехи и раскаяться перед народом. Кто, как не вы — журналист центральной печати, взахлеб раскрашивали невиданные горизонты общества развитого социализма, оказавшегося на поверку обществом застоя. Кто, как не вы, воспевали образы верных ленинцев от Хрущева до Брежнева и Черненко, любовно редактируя и цитируя их труды. Перечень ваших заслуг можно продолжать бесконечно. Вы и сегодня не можете оторваться от двухцветного стиля изображения событий, белого или черного, хотя известно, что мир многоцветен.
А на судьбе Юрия Чурбанова, думаю, еще рано ставить точку, особенно после второго суда, где у семьи Чурбановых не выявлено преступно нажитого богатства. Судьба Чурбанова — скорее всего, одна лишь капля в море кровоточащих ран произвола, содеянного группой Гдляна-Иванова в Узбекистане. Эта рана кровоточит еще и сегодня слезами тех людей и близких, кто был незаконно арестован и осужден в 1983–1986 годах. Виновника произвола еще ждет заслуженное возмездие.
И в завершение последняя новость из жизни колонии «для бывших»: по протесту заместителя Генерального Прокурора СССР Верховный Суд Узбекской ССР отменил приговор по делу В. Иззатова и освободил его из-под стражи. На днях В. Иззатов уехал домой после 7 лет (из 13 лет по приговору) отбытых неизвестно за что по прихоти Гдляна и Иванова. Короче, жизнь продолжается, а правда медленно, но побеждает.
В. Вышку, незаконно осужденный,
бывший заместитель
Председателя Совета Министров
Молдавской ССР
7 августа 1990 года.
Мне кажется, так думают многие.
Трудно в колонии, очень трудно. Уходят годы, кончается жизнь. Да и здоровье крепче не становится.
В этом году мне исполнилось 54 года. Еще вполне работоспособный возраст. Очень хочется вернуться к конкретному делу — с новой оценкой, с новыми мерками и подходами, с новыми людьми. То окружение, которое у меня было раньше, я бы, конечно, в свою команду уже не взял. Не все показали себя настоящими людьми.
«Зэки» стараются не нарушать порядок и уважать администрацию. Но есть и многие другие проблемы. Среди офицеров колонии встречаются разные люди: умные и не очень умные, скромные и чванливые — эту чванливость я сполна на себе испытал. Что там греха таить, многим прапорщикам, лейтенантам (да и людям из младшего офицерского состава) приятно кольнуть бывшего генерал-полковника и первого заместителя министра внутренних дел страны. Но таких все-таки мало.
Нельзя унижать человеческое достоинство. Независимо от того, в какой ситуации оказался бывший ответственный работник, стриженный он или нет, каким бы подонком он ни был, с каким бы ни пришел сюда, в колонию, составом преступления. Он временно изолирован от общества, отсидит свое и вернется. Но в то же время и общество по целому ряду позиций гарантирует ему неприкосновенность. А «зэки» тоже хотят участвовать в жизни страны, чувствуют себя ее гражданами. Когда осужденные смотрят программу «Время», в комнате собирается довольно много людей. Ситуация в стране всех живо интересует. И люди, которые сидят здесь, — понять бы это тем, кто не понимает! — еще остались людьми.
Каждую неделю, в субботу и в воскресенье, в зависимости от рабочей смены, можно сходить в кино. Фильм крутят один и тот же, только сеансы разные.
Бывает, смотришь фильм, он, что называется, тебя захватывает, ты полностью погружаешься в него, сопереживаешь героям, сливаешься с их жизнью; а потом оглядываешься — фильм закончился, в зале задвигались люди и все то же самое, до боли знакомое, одна и та же обстановка — то есть на эти полтора часа ты куда-то уехал, окунулся в какой-то совсем иной мир, а теперь изволь вернуться обратно, в тюремную жизнь. Становится не по себе.
Поэтому я стараюсь в кино ходить редко. Да и на работе все-таки очень устаешь.
Первое письмо от жены я получил не сразу. Сначала сам написал. Дал адрес. Рассказал, как доехал в «Столыпине». О подозрении на туберкулез, с которым я тут же угодил в санчасть, не писал. И правильно, по-моему, сделал, туберкулез, слава богу, не подтвердился.