Не менее сложные процессы идут, на мой взгляд, и в странах Восточной Европы. Еще два года назад они назывались «революционными», теперь, наверное, все эти процессы приобретают другую окраску.
Какая же это революция, если уничтожают памятники Ленину, если взрывают монументы, воздвигнутые в честь советских воинов, освободивших Европу от фашизма? И все-таки я не верю, что у наших братьев — поляков, чехов, болгар — не осталось по отношению к Советскому Союзу никаких симпатий. Памятники Ленину разрезаются на куски и продаются для пополнения сомнительных частных коллекций. Разве это не кощунственно? Ну, хорошо, а Ленин-то чем виноват? Давайте спросим себя: как бы Ленин оценил те процессы, которые сейчас происходят?
Трудно сказать. Очень трудно.
Меня не выгоняли из партии, а лишь механически исключили из нее — в связи с арестом. Всех, кто находится под следствием, у нас заочно исключают из партии, а потом, случается, и восстанавливают. Ни встречи, ни беседы, ни моего личного присутствия на заседании бюро райкома партии — ничего не было. Если ты «прокаженный», то зачем же с тобой встречаться? Причем меня исключили из партии, не дожидаясь приговора суда. А ведь только суд решает, виновен человек или не виновен. Кто-то из функционеров просто перестраховался или опять же откуда-то пришло «указание». Только так это и можно объяснить.
Не надо все грехи валить на партию. Она этого не заслужила.
Зато нет отбоя от журналистов. Ведь вот какое дело: если бы все эти бесчисленные статьи о Чурбанове носили хоть какой-то исследовательский или просто житейский характер, если бы все журналисты не были загодя «науськаны» на «тему», то им, этим статьям, была бы другая цена. Но если бы журналисты всерьез занимались анализом тех процессов, которые предшествовали появлению «кремлевско-узбекского» дела, тогда их материалы интересно было бы читать. А так у людей, которые хоть чуть-чуть знакомы с истинным положением дел, все эти статьи ничего, кроме усмешки, не вызывают.
Здесь, в колонии, бывало уже большое количество журналистов. На мое несчастье, они приезжают, прежде всего, ко мне. Началось с того, что в 1988 году на меня неожиданно свалился некий Аджаров из «Известий». Не знаю, какой он журналист, я сроду не читал его публикаций, но у всех осужденных остался неприятный осадок от общения с ним. Конечно, он хотел на зэках просто заработать. А не вышло.
Ну, зачем, спрашивается, Аджарову надо было заходить ко мне в санчасть, где я лежал с подозрением на туберкулез, предлагать мне сигареты, которые он готов купить для меня в Нижнем Тагиле, — ну кому нужна, спрашивается, эта дешевка? А тем временем, пока я слушаю, как он меня «покупает», доставать из заднего кармана брюк маленький портативный диктофон и тайком пристраивать его на тумбочке возле кровати? И опять все доверительно, шепотом, пока не было рядом представителей администрации, будто они мешали ему работать! В общем, уехал он ни с чем, а потом снова явились «известинцы».
Я ушел от встречи с ними, но, скажем, тому же Бровину, о котором я уже рассказывал, они пообещали переслать его фотографию в арестантской робе к нему домой — так сказать, на память. Не знаю, переслали они его фотографию или нет, но то, что она появилась на Пушкинской площади в «Окнах ТАСС» — это факт. Стоит там Бровин, бывший секретарь Брежнева, с суповым бачком. Все это Бровин узнал уже потом, из письма дочери — не знаю, как он сам пережил это все, думаю — непросто; зэки веселились над ним от души…
Большой интерес проявляло ко мне и французское телевидение. Я не пошел ни на какие контакты с ними, и администрация колонии в этом плане мне очень помогла.
Потом в «зоне» появилась Центральная студия документальных фильмов. Я тоже отказался встречаться, но они — не знаю уж зачем — все равно снимали мое пустое рабочее место, мои инструменты, мой станок. Потом они пришли в отряд и снимали мою пустую кровать. А я в это время находился в другом месте. Пережидал, так сказать. Вот эта назойливость, беспардонность — как это все может сочетаться с журналистской этикой?
Потом в «зоне» наступило некоторое затишье, зэки жили спокойно, как вновь свалился «десант» в лице журналистов Додолева, Авербуха и еще кого-то. Они шокировали здесь всех — и осужденных, и администрацию. Крепко погуляли эти ребята по «зоне»! Они фотографировали всех и вся, но охотились, конечно, прежде всего за «бывшей номенклатурой».