Потом камыши расступились, и на открытом берегу, вплотную к воде, показались валы и стены Ростова. Весь город высыпал на узкую полоску песка между валами и водой, словно ещё одна стена выросла перед Ростовом - живая.
Караван встал поодаль, и только одна ладья, княжеская, медленно и торжественно приближалась к берегу. Поднялись и затрепетали княжеские стяги. Дрогнула толпа и под торжествующий колокольный перезвон качнулась навстречу. По щиколотки забредали люди в воду, по колено - дно опускалось полого.
Высокий муж в воинском шлеме, самый уважаемый из ростовских бояр, Жирослав Иванкович приветственно поднял руку:
- Ступи, княже, на землю свою и властвуй честно и грозно!
Долго ликовали ростовцы, обретя наконец своего князя. Несменяемого князя, как обещал клятвенно верховный держатель Ростовской земли князь Владимир Всеволодович Мономах. А что млад князь Юрий - не беда. На княжеских столах мужают быстро, да и мудрые советчики есть, один тысяцкий Георгий Симонович многого стоит!
Немногие тогда понимали, что почётная встреча и общая радостная готовность принять князя Юрия - не венец делу, но только первый прилад.
Полное затвержение придёт через год.
7
В лето от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот пятое[23] великокняжеский гонец привёз грамотку, а в грамотке написано, чтобы князь Юрий Ростовский ехал немедля в Любеч, на княжеский съезд. И ещё одна грамотка была у гонца - под восковой печатью князя Владимира Мономаха. Отец подтверждал, что медлить не следует, а в Ростове вместо себя посоветовал оставить тысяцкого Георгия Симоновича.
«А кого из ростовских бояр в Любеч взять, Фому Ратиборовича или кого иного, сами порешите. Фому же Ратиборовича в Киеве знают и любят, и брат его Ольбег при великом князе неотлучно...»
Отцовский намёк Юрий понял. На княжеский совет полезно взять любезного всем мужа. А тысяцкого Георгия Симоновича в Киеве невзлюбили: слишком уж ретиво отстаивал тысяцкий ростовские выгоды! Придерживал киевские урочные дани. Недосылал ратников в великокняжеское войско. Дерзок был и своеволен.
Люто ненавидели Георгия Симоновича в Чернигове, Рязани, Тмутаракани, что было понятно - сидели в тех градах Гориславичи, недруги давнишние. Но и их дразнить на съезде ни к чему.
Но в Смоленске и Новгороде тоже относились к ростовскому тысяцкому без доброжелательства, а ведь там князьями братия родная, Мономаховичи.
Как понять?
И вспомнил Юрий, как тысяцкий доказывал к случаю и без случая, что Ростов - всем великим градам русским ровня, а иных и повыше. Не нравилось сие ни новгородским, ни смоленским мужам, а уж киевским - тем более. Прав отец, пусть уж лучше едет Фома Ратиборович...
Так оказался Юрий снова в Любече, в той же самой нарядной горнице, только посадили его не во главу стола, а на дальнем конце, с молодыми князьями.
А во главе стола — большие князья, внуки Ярослава Мудрого: Святополк Изяславич Киевский, Владимир Всеволодович Переяславский, Давид Святославич Черниговский и братья его Олег Гориславич Тмутараканьский и Ярослав Рязанский; из правнуков Ярослава Мудрого был приближен только Василько Ростиславич, да и то потому, что остался за смертью отца старшим в своём княжеском роде.
Старшие князья говорили, младшие внимали уважительно, безгласно. Юрий тем более не высовывался, место своё знал.
Сидит Юрий на дальнем конце, за спиной боярин Фома Ратиборович на ногах переминается, жарко дышит в затылок, что-то шепчет. Хоть и знатен боярин Фома Ратиборович, на княжеском совете сидеть ему за столом не положено. Но Юрий боярские советы не слушает, тянется к главе стола, где большие князья речи ведут.
Разные они были - и обличьем, и повадками, и голосами, - и казалось, надолго отчуждёнными взаимной враждой, но говорили на съезде удивительно единодушно. Видно, дошло-таки до владетелей Русской земли, что одноконечно пригнуть супротивников оружием никому не под силу, а вред собственным княжествам от усобной войны немалый. Потому речи князей как бы складывались в одну большую речь, где каждый дополнял других, а не спорил.
«Братия, ведаете и видите, какое настроение в Русской земле между нами, внуками Ярослава! О землях и градах спорим, сами оружием управу чиним, разоряя княжества, а к старшим за советом не обращаемся...» (так великий князь Святополк Изяславич начал съезд).
«Половцы, видя такое настроение, наипаче радуются и, нападая всюду, земли наши разоряют, людей побивают и в полон отводят, отчего уже многие места запустели. Соединим же, братия, дружины наши для побития поганых!» (это Владимир Мономах страстно возгласил, и одобрили его князья).