О том, что Вячеслав позвал соправителем в Киев смоленского князя Ростислава Мстиславича, в Суздале ещё не знали, а когда узнали - призадумались.
Вспомнили смысленые суздальские мужи, что похожим путём подбирался к великокняжескому столу старший брат Ростислава, Изяслав Мстиславич. Приглядываться надобно к киевским делам, приглядываться...
Опасения мужей подтвердились. Верные люди слово в слово передали речь Вячеслава Владимировича, обращённую к Ростиславу (и не в тайной беседе произнесённые, но прилюдно, в большой гриднице великокняжеского дворца!).
Новый великий князь торжественно возгласил:
- Сыне, я уже в старости моей управлять не могу, но даю тебе всю власть. Управляй, как брат твой Изяслав управлял Державой. Ты меня имей вместо отца, а я тебя, яко сына, содержать буду. Полки же мои тебе вручаю...
Что ж это такое выходило?! Снова Киев отдаётся Мстиславичу?!
Впору было браться за оружие...
А князь-соправитель Ростислав, служа своему стрыю[143], той же зимой повёл полки на Изяслава Давыдовича Черниговского, чтобы тот и помыслить не смел о высоком великокняжеском столе!
О черниговском Давыдовиче князь Юрий не печалился, неприятель давний и непримиримый, чем хуже ему будет, тем полезней для Суздаля. Но победа Ростислава была нежелательна. Победитель накрепо затвердится в Киеве. Попробуй сковырни тогда его!
Однако объявлять войну Киеву, где вокняжил законный правитель из рода Мономаха, старший брат Вячеслав Владимирович, было невозможно. Как щитом, прикрылся Ростислав именем великого князя Вячеслава Владимировича.
Юрий собирал рати и выжидал.
Судьба человека - в руках Божьих. Господь вознесёт, Господь и опустит, жизнь дарует и жизнь отнимет. На всё его Господня воля. Той же зимой неожиданно для всех оборвалась земная жизнь великого князя Вячеслава Владимировича. Вечером Вячеслав пировал со своей ближней дружиной, в видимом здравии удалился в ложницу, а утром не проснулся.
Скоровестник нагнал Ростислава уже за Днепром. Тот прервал поход и возвратился в Киев. Однако киевские бояре, подлинные хозяева города, встретили Ростислава без приязни. Великим князем не величали, что было весьма многозначительно. Простолюдины на улицах открыто насмешничали: «Ростислав-то наш — пошёл за шерстью, а вернулся стриженым!» Оживились доброхоты черниговского Давыдовича, втолковывали гражанам: вот-де сильный князь, защита городу и людям его, а Ростислав слаб, как пребывал владетелем невеликого Смоленска, так и остался. Кто он без покровительства законного великого князя из рода Мономахова? Никто!
Понятно было Ростиславу, что черниговский поход надобно повторить, и непременно с успехом. Ростислав возвратился за Днепр к своим полкам. Ждал киевское городовое ополчение, но бояре ратников не прислали. А Изяслав Давыдович заручился помощью Глеба Юрьевича, который по тайному приказу отца собрал у рубежей множество союзных половцев и, не зная отцовских намерений, сам должен был решать, к кому прислониться. Ростислав в Киеве показался Глебу опаснее, чем Изяслав в Чернигове. Святослав Ольгович Новгород-Северский свои дружины к Изяславу Давыдовичу не прислал, но и враждебности не проявлял, ожидал пересылки с Юрием Владимировичем.
Великим позором закончилась для Ростислава эта война. Черниговцы Изяслава Давыдовича и половцы Глеба Юрьевича наголову разбили невеликое воинство Ростислава; сам он с малой дружиной отбежал в Киев, но и там не удержался, забрав жену с детьми и имение, побежал к Смоленску, хотя за ним никто и не гнался. Падающей звездой промелькнул Ростислав на киевском небосклоне и — истаял...
Бояре, вспоминая этого мимолетнего князя, только укоризненно качали головами: «Робок оказался Ростислав, неудачлив. Такой ли князь надобен Киеву?»
Доброхоты Ростислава помалкивали - возразить было нечего.
Приехало посольство от Изяслава Давыдовича Черниговского.
Изяслав извещал городские власти (больше говорить было не с кем, князя в Киеве не было), что сам намерен воссесть на великокняжеский стол, а если не примут его киевляне добром, будет домогаться великого княжения силой.
— Большие черниговские полки за Изяславом Давыдовичем, да полки подручных князей, да половцев неисчислимое множество, — грозились послы. — Великое разорение будет всей Киевской земле!