А в мирских, великокняжеских делах наступило затишье. Князья-соперники не поднимали головы. Мелкие усобицы, то здесь, то там разжигаемые валынскими Мстиславичами, обходили Юрия стороной. На советах Юрий по-отечески увещевал драчливых князей, выслушивал заверения в исправлении неправды, судил и рядил, но сам с ратной силой в их споры не вмешивался. Ничтожными казались эти споры с величественной высоты великокняжеского стола.
А сам Юрий Владимирович больше времени проводил не в советах и судах, а в весельях, пирах и выездных охотах. Любил торжественно принимать иноземных послов, а потом подолгу рассматривать драгоценные диковинные дары. И сам любил ответно отдаривать, чтобы слава о щедрости великого киевского князя Юрия Владимировича, сына Мономаха, прокатилась по всем соседним державам. Подолгу сидел в кресле у окна, смотрел с высоты терема на заднепровские голубые дали, за которыми угадывались немереные просторы Дикого Поля; иногда и засыпал в кресле, и холопы, не смея потревожить сон великого князя, бережно обкладывали своего господина пуховыми подушками, поддерживали под локотки...
Такое тихое, необременительное житие нравилось Юрию. Не молодой, чай, седьмой десяток лет разменял. Достиг всего, к чему стремился.
Неожиданное огорчение принёс любимый сын Андрей: без видимой причины приехал из своего Вышгорода в Киев, попросил отца о беседе наедине.
Юрий отослал из горницы советных бояр. Доверенный комнатный холоп Илька задержался было в дверях, но Андрей Юрьевич так нетерпеливо и зло зыркнул по нему глазами, что холоп мигом выкатился за порог.
- Отче! - тихо, но твёрдо начал Андрей. - Со всеми твоими соперниками по всей твоей воле мир учинён, сидишь на великокняжеском столе прочно. Тишина наступила по всей Киевской земле под твоей властью. Нет больше для меня в Низовой Руси дела, А наша отчина, Верховая Русь, без князя в великом непорядке. Отпусти меня, отче, нашу Землю обустраивать и, как ты ранее, святыми храмами и крепкими градами украшать. Отпусти!
Прогнал Юрий Владимирович сына, своим гневом пригрозил, если ослушается и самовольно отъедет. Андрей покорно склонил голову, но по глазам видно было, что с отцом не согласен. А сказать — больше ничего не сказал, и Юрий Владимирович тоже молча проводил сына до порога.
Что-то будет?
А было вот что: неделю спустя донёс ему сын боярский, что тайком приглядывал за Андреем, что в ночи вышгородский князь с семьёй и дружиной выехал из города. Обозов с имением Андрей с собой не взял, только икону Пресвятой Богородицы, что привезена была из Византии.
Побушевал Юрий Владимирович, нагнал страху на бояр и дворовых людей и — успокоился. Не гнаться же с дружиной за собственным сыном!
К слову сказать, Андрей повёл себя скромно. В стольный Суздаль он даже не заехал, в великокняжеском отцовском дворце не поселился, остался в своём скромном уделе во Владимире-на-Клязьме. Удел этот был давно ему пожалован, кто мог возразить?
Суздальским и ростовским властям князь Андрей Юрьевич не указывал, что и как делать, пусть-де поступают по отцовским заветам, по старине.
Однако во Владимире-на-Клязьме Андрей вовсе не отшельничал, ненавязчиво прикасался к общим заботам Земли. Угождая отцу, послал в Переяславль-Залесский искусных владимирских мастеров — достраивать заложенный Юрием Владимировичем каменный храм. И в Москву поехала из Владимира немалая артель градостроителей - подновлять и расширять Кремль. Люди увидели, что Андрей радеет не только о своём уделе, но и о всей Земле, продолжая градостроительную страду отца.
Конечно, Андрей не забывал и о собственном уделе. Заложил во Владимире-на-Клязьме новый большой каменный собор, а за городом, в селе Боголюбове, каменный же княжеский дворец.
Так уж получилось, что очень кстати возвратился Андрей в свой клязьминский удел. Волжские булгары пришли войной на муромские и рязанские места, и Андрей, совокупив владимирские и суздальские дружины, прогнал булгар прочь и добычу отбил. Выходило, что князь Андрей не токмо градостроитель, подобно отцу своему Юрию Владимировичу, но и оборонитель земли!
Великий князь Юрий Владимирович гневался на сына-ратоборца недолго, рассудив, что особой нужды в нём пока нет, большой войны не предвиделось. Соскучится Андрей в своей залесской глуши, в убогом удельном бытии - сам запросится обратно. А в случае необходимости и позвать его можно, отца не ослушается, явится с суздальскими, владимирскими и ростовскими полками!