«Я помню отца только военным, всегда в форме. Иван Дмитриевич происходил из зажиточного рода, жившего в Покровской Слободе (ныне Энгельс), — рассказывал Юрий Иванович корреспонденту журнала „VIP-Premier“. — Мой отец, царский офицер, перешёл на сторону большевиков и отправился воевать в составе дивизии Чапаева, а его брат сражался по другую сторону баррикад — гражданская война в отдельно взятой семье! Отца мотало по подразделениям в Сибири, Белоруссии, в конце концов он осел в районе Борисова. У мамы — Анастасии Кузьминичны — тоже интересная биография. Она выросла в семье охранника помещичьего сада. Хозяин сдуру выучил её в гимназии — отдал туда вместе со своей дочерью. Потом устроил работать машинисткой на английскую фабрику в Переславле-Залесском. Вернулась в отчий дом моя мама с хорошей специальностью и получила место машинистки в НКВД»[5].
Известно также, что Иван Дмитриевич, дослужившийся перед войной до майора, с первых дней Великой Отечественной убыл на фронт, был тяжело ранен в боях под городом Старая Русса, тогда это была Ленинградская область. Полтора года госпиталей, потом — служба в тылу, начальником штаба военного училища. Закончил службу старший Дроздов там же, где и начинал, — в Казани. Ну, если такой вариант вполне можно было предполагать при призыве или мобилизации в далёком 1916 году, то думать о том, что он будет служить на военной кафедре Казанского университета, тогда было совершенно невозможно…
Из тех родственников, кого Юрий Иванович когда-то знал, остался в его памяти дед — Кузьма Панкевич, тот самый, который некогда служил садовником (так пишет Дроздов в своей книге «Вымысел исключён») у помещика под Лепелем. Карьеры в результате Октябрьской революции дед не сделал и трудился сторожем на кладбище в том же Лепеле.
«Дед был молчалив, по-настоящему стар. Он строгал для меня из тонких жердинок удочки и уводил ловить рыбу в одном из затончиков старой Мариинской системы… В период Гражданской войны в Лепеле были поляки. Поляков дед не любил. Он не мог им простить, что польский жолнер тогда уволок у него оловянную мыльницу»[6].
Как это здорово, если в детстве у тебя был дед, водивший тебя на рыбалку! Такое действительно забыть невозможно…
Во время Великой Отечественной войны дед Кузьма — «простой, добрый, отзывчивый и несгибаемый человек», ушёл в партизаны, хотя было ему 90 лет. Вот только труд этот оказался для него уже непосилен: зимой 1943 года он заболел, возвратился в Лепель и умер прямо на своём кладбище…
В 1937 году (не надо напрягаться, большинство советских людей тогда жили своей обыкновенной жизнью!) Иван Дмитриевич получил назначение в Харьков, в одно из военных училищ. В какое именно — сказать трудно, потому как в ту пору в городе действовали пехотное, артиллерийское, танковое — вне всяких сомнений, ибо это был один из центров советского танкостроения, военно-политическое, военно-медицинское и какие-то ещё военные училища. И вообще это был крупный промышленный, научный и культурный центр.
В «Политическом словаре» издания 1940 года сказано:
«В Харькове — 30 вузов, в том числе университет; 38 техникумов, 44 научно-исследовательских института, 12 театров. В результате реконструкции Харьков, ранее грязный, страдавший от недостатка воды, превратился в один из лучших по благоустройству и красоте городов СССР»[7].
Можно сказать, что Юра тогда «дорвался» до возможностей, предоставленных ему этим городом. Центром притяжения стал для него Дом Красной Армии, где для ребят — разумеется, совершенно бесплатно! — работали самые разные кружки и секции. Он стал посещать зоологический кружок и кружок исследователей Арктики, а также детскую драматическую студию при том же ДКА. Всё это было так интересно, такое счастье!
Впрочем, у жизни в Харькове сразу же нашлись и свои минусы, в частности обязательное изучение в школе украинского языка. Поставив на первом же диктанте антирекорд по количеству ошибок — 39 на одной странице, — Юрий был вынужден всерьёз заняться изучением языка, в том числе и читать украинскую литературу. Очевидно, именно тогда впервые проявилась его способность к языкам, так что с этой проблемой удалось справиться.
Гораздо труднее было разобраться с другой проблемой — собственным здоровьем. Юрий Иванович признавался: «Первые 12–13 лет жизни рос я дохлым, болезненным мальчишкой. Перенёс, кажется, все болезни…» В конце концов Иван Дмитриевич воспользовался служебным положением и отправил сына на всё лето в лагерь своего военного училища. Целебный воздух соснового леса, спартанские условия жизни в палатке, здоровая солдатская пища и физические нагрузки сделали своё доброе дело — все болячки остались в прошлом, а перед Юрием открылась прямая дорога…
6