Третья причина – «клановая» борьба внутри самой ракетно-космической отрасли, когда руководители предприятий и бюро с целью принизить достижения «конкурирующих фирм» вмешивались в процесс сохранения наследия. Хрестоматийным примером стало уничтожение архива лунной ракеты «Н-1», работу над которой, конечно, нельзя назвать особенно успешной, но изучение которой раскрыло бы многие интересные страницы недавней истории. Есть и более неприглядные факты, когда заслуги одних специалистов приписывались другим. Впрочем, подобным мифотворчеством злоупотребляло и высшее советское руководство – чего стесняться-то? Как известно, у победы множество отцов, а поражение – всегда сирота. Однако и здесь негативный эффект вполне очевиден: принадлежность к тому или иному «клану» накладывает отпечаток на отношение к истории, поэтому попытки докопаться до истины зачастую встречают яростное сопротивление. Ситуацию исправил бы институт независимой экспертизы, но кому выгоден такой институт и кто будет с ним работать, если даже небольшие группы энтузиастов не могут договориться друг с другом?
Как видите, мотивов для тотальной фальсификации более чем достаточно. И она, увы, пронизывает любой эпизод, что делает историю советской космонавтики зависимой от публицистических толкований: в произвольный момент подвиг можно назвать преступлением, достижение – провалом, значительное событие – ничтожным действом. Не обошлась без фальсификаций и биография Юрия Алексеевича Гагарина.
Его имя знакомо нам с детства, а его звучная фамилия стала нарицательной, обозначением человека, который первым сумел вырваться за границы освоенного мира, преодолеть законы природы, сделать сказку реальностью. Мы привыкли гордиться тем, что Гагарин – наш соотечественник, что наши родители были его современниками. Однако я возьмусь утверждать, что при всём этом именно биография первого космонавта планеты остается наиболее искаженной в части фактов и интерпретаций. Можно даже сказать, что она остается наиболее наглядным примером искажения исторической правды в угоду политической конъюнктуре, а самое печальное, что в этом процессе пришлось принять участие и самому Юрию Алексеевичу.
Существует четкая граница между двумя массовыми интерпретациями биографии Гагарина: советской и постсоветской. Хронологически она проходит по апрелю 1991 года, то есть по тридцатилетнему юбилею его триумфального полета. Советская интерпретация создавалась в условиях жесточайшей цензуры, когда первому космонавту, не говоря уже о других причастных, не дозволялось публично высказываться о конструкции его корабля или, например, о его сослуживцах, готовящихся к новым рейсам на орбиту. Со временем сокрытые детали становились известны, причем они входили в заметное противоречие с тем, что было сказано ранее, но однажды выстроенный образ и не думали менять. В 1992 году на смену диктатуре идеологии пришла диктатура рынка, и хотя появилось множество рассекреченных документов, журналисты и авторы исторической прозы в основном отдавали предпочтение «сенсационным подробностям», а не тем фактам биографии космонавта, которые открывали для нас настоящего профессионала в его развитии.
Хотя обе массовые интерпретации кажутся взаимопротиворечащими, в них есть много общего. Признавая подвиг Юрия Гагарина, их авторы изображают космонавта не в качестве «субъекта», а в качестве «объекта», не в качестве «испытателя», а в качестве «испытуемого». Верный сын коммунистической партии, согласно советской интерпретации, и баловень судьбы, в одночасье вознесенный на вершину социального олимпа, согласно постсоветской интерпретации, ничем, в сущности, не отличаются друг от друга. И там, и там нам доказывают, что вся заслуга Юрия Алексеевича якобы состояла в том, что он оказался в нужное время на нужном месте, что его выбрали за улыбку, что любой справился бы, что нет ничего особенного в его полете на орбиту, что его работа там свелась к пассивному ожиданию, что его дальнейшая деятельность имела значение только для пропаганды в рамках идеологической борьбы. И так далее, и тому подобное. Поскольку обыватель обычно не вникает в тонкости, то он принимает одну из двух интерпретаций согласно своим убеждениям, не подозревая даже, что его кормят всё той же мифологией, которая имеет лишь разный политический подтекст. И это, конечно, обидно. Первый космонавт планеты не заслужил такого отношения к себе!
Я прочитал множество биографий Гагарина и на страницах этой книги неоднократно обращусь к ним, чтобы продемонстрировать, как менялись интерпретации. С большим сожалением вынужден признать, что ни одна из них не избежала воздействия мифологии, посему более или менее достоверного рассказа о первом космонавте нет до сих пор. Здесь я попытаюсь провести реконструкцию его жизни, наиболее полную из возможных, особо обозначив эпизоды, которые требуют дополнительного изучения по мере рассекречивания архивных документов. Где-то нам придется довериться очевидцам, поскольку отдельные моменты не имеют документального подтверждения. Где-то нам придется прибегать к источникам, имеющим лишь косвенное отношение к заявленной теме. Где-то нам необходимо будет провести параллели между советскими и американскими реалиями, чтобы на контрасте увидеть, почему фальсификации вредны космонавтике и не могут найти оправдания в апелляции к историческому контексту.