Чем именно занимался Юрий на каникулах? Привычными делами: опять помогал по дому, развлекался со старыми друзьями, на время вернулся в духовой оркестр, чтобы выступать на городской танцплощадке. Когда смотришь на фото Гагарина того времени, то действительно видишь не ребенка, не юношу, а вполне сформировавшегося молодого человека, который мало уже чем отличается от растиражированного образа космонавта после орбитального полета. Оно и понятно, ведь ему шел семнадцатый год, а взрослел Юрий быстро: сказывались и суровое детство, и тяжелая работа в литейном цехе, и активные занятия спортом. Нет ничего удивительного, что он завел подружку.
Скажем прямо, Гагарин никогда не чурался противоположного пола и умел с ним общаться, благо у юноши хватало сестер. Старший брат Валентин утверждал даже, что именно Юрий «сосватал» его будущей жене. Ко всему прочему, Гагарин был парень, что называется, видный: красивое приветливое лицо, ясный взгляд, располагающая улыбка, здоровые зубы, развитая мускулатура, самостоятельность, начитанность, чистоплотность, аккуратность. Неудивительно, что и девушки обращали на него внимание.
Знакомый нам Лев Толкалин в интервью Светлане Михайловой из «Комсомольской правды – Тула» (13 апреля 2004 года) сообщил, что серьезные отношения у Гагарина в тот период завязались с бывшей одноклассницей по гжатской средней школе Аидой Александровной Лукиной (ныне Цибановой). После его отъезда в Люберцы они активно переписывались, а встречаясь на каникулах, гуляли по городу. Девушка, согласно Толкалину, была очень красивая и спокойная, на нее заглядывались многие, но выбрала она Юрия. Среди общих друзей ходил слух, что они договорились сыграть свадьбу по достижении восемнадцати лет, однако судьба распорядилась иначе.
Вернувшись с каникул, Гагарин, Чугунов и Петушков подали наконец заявления на получение семилетнего образования. Люберецкая средняя школа рабочей молодежи № 1 при заводе имени А. В. Ухтомского размещалась в подвале одного из цехов, где производились моторы, неподалеку от второй проходной. В ней обучались не только молодые заводчане и учащиеся ремесленного училища, но и работники других предприятий города. В «гагаринском» классе было двадцать учеников, но не всем удалось закончить седьмой класс. Тимофей Чугунов свидетельствовал: «Мой односельчанин Ваня Моисеенков и другие ребята из училища походили в школу несколько недель, испугавшись трудностей, бросили учебу. Конечно, для нас это было огорчение, мы всячески агитировали, помогали им в учебе, надеясь, что они окончат седьмой класс». Интересный факт: если верить Анне Тимофеевне (а у нас нет оснований ей не верить), то даже после подачи заявления Юрий некоторое время не ходил в школу, объясняя это тем, что на время занятий накладывается производственная практика. Тем не менее всё у него вскоре наладилось: он быстро преодолел отставание и выбился в лучшие ученики.
Как и в гжатской школе, особые успехи Гагарин демонстрировал в алгебре, геометрии, физике и литературе. По воспоминаниям друзей, особо выделяла Юрия учительница русского языка и литературы Елена Петровна Михеева. Они подозревали, что она специально вызывает его к доске чаще других, зная, что он всегда не только ответит грамотно на ее вопросы, но и даст более или менее подробный анализ прочитанного, что простимулирует интерес других учеников к художественной прозе и поэзии. Кроме того, она назначила Юрия редактором школьной стенгазеты, таким образом поддержав «традицию», начатую еще в Гжатске.
На увлечение Юрия Гагарина литературой стоит обратить особое внимание. Чтобы ни говорили сегодня о Советском Союзе как о «самой читающей» стране, в действительности не так уж много советских подростков можно было назвать библиофилами, последовательно расширявшими свой кругозор за счет классики и современной им прозы. Косвенное свидетельство этому мы находим и в мемуарах людей, окружавших Юрия до того, как он попал в отряд космонавтов: они так восхищаются познаниями Гагарина в литературе, его умением декламировать и цитировать, что невольно приходишь к выводу, что для того времени такая начитанность была чем-то особенным. Вероятно, будущий космонавт интуитивно осознавал недостаточность своего культурного уровня и стремился повысить его единственным доступным способом. Что же он читал, будучи в Люберцах? Друзья называют лишь несколько текстов: «Евгения Онегина» Александра Сергеевича Пушкина, «Повесть о настоящем человеке» Бориса Николаевича Полевого, «Это было под Ровно» Дмитрия Николаевича Медведева, «Сталь и шлак» Владимира Фёдоровича Попова. Если первые три текста хорошо известны, то последний, который с подачи некоторых источников называют чуть ли не самым любимым романом Гагарина, стоит полистать. Роман «Сталь и шлак» впервые вышел в 1948 году, а через год был награжден Сталинской премией 2-й степени. Вероятно, Гагарину импонировало то, что Попов был металлургом (практически – коллегой!), который, как тот сам пишет, «прошел всю производственную лестницу – начал с чернорабочего и кончил начальником мартеновского цеха». Тем более, что в книге в равной степени описывались и жизнь пролетариата, и работа в эвакуации, и партизанская деятельность в тылу врага. Наверняка всё это было близко юноше и искупало определенную повествовательную дидактичность.