В деревнях фашисты создали не менее тяжелое положение. Население некоторых деревень немецкие изверги полностью извели. Одних выслали в тыл, в Германию, других уничтожили. На каторгу в Германию направляли целыми семьями и разрозненно. Разъединяли жену и мужа, детей и родителей, братьев и сестер. Зимой везли в Германию в нетопленных вагонах, без пищи и теплой одежды. Если у кого и была своя теплая одежда, ее обычно отнимали для фашистских солдат.
Около 6 тысяч трудящихся Гжатского района были угнаны на каторгу в фашистскую Германию, в том числе более 600 детей в возрасте до 14 лет. Вначале гитлеровцы пытались придать этому вид вербовки, а потом просто хватали молодежь и насильно увозили ее. 900 жителей Гжатска, главным образом 15–16-летние подростки, также насильно были оторваны от своих семей и угнаны в фашистское рабство. Численность населения вследствие этого резко сократилась. До войны в Гжатском районе было 32 тысячи жителей, ко времени освобождения осталось 7500.
«В случае вынужденного отхода полка с занимаемых позиций необходимо сжигать все населенные пункты и уничтожать все, что только возможно, — говорилось в приказе командира 337-й немецкой пехотной дивизии. — Гражданское население оставляемых городов и деревень эвакуировать в тыл. Оказывающих сопротивление безжалостно уничтожать». И они убивали, угоняли, жгли. В Смоленской области уцелело всего четыре процента зданий. Казалось, все леса в округе пропитал черный едкий дым пепелищ.
Помощник начальника немецкой полевой жандармерии лейтенант Бос согнал в дом колхозницы Чистяковой двести жителей деревень Драчево, Злобино, Астахово, Мишино, закрыл двери и поджег избу. Кто оставался к тому времени в деревнях? Мужчины ушли на фронт. Молодежь угнали в Германию. В списке сгоревших заживо, составленном после освобождения, назывался возраст: «Платонов М. П., 63 лет, Платонов П. Л., 59 лет, Платонов Василий, 35 лет и его дети Вячеслав, 5 лет, Александр, 3 лет; Васильева П. И., 42 лет, ее дочери — Мария, 11 лет, Анна, 9 лет и сын Аркадий, 5 лет; мать Васильева М. С., 72 лет; Чистякова К. Г., 64 лет, ее сын Иван, 13 лет и внук Юрий, 4 лет; Смирнов М. И., 63 лет, его жена Смирнова Е. М., 58 лет, их дочь Смирнова А. М., 28 лет, с детьми 3 лет и 1,5 года…» В деревнях Куликово и Колесники фашисты сожгли в избах всех жителей без исключения от мала до велика. Лишь случай уберег Клушино от пуль и огня карателей. В десяти сельсоветах района, объединявших двести деревень, не осталось ни одного жителя. Деревни были сожжены.
18 февраля 1943 года поутру раздался стук прикладом в дверь нашей землянки. Я открыла. Гитлеровец, остановившись на пороге, обвел вокруг взглядом, глаза его задержались на Валентине:
— Одевайся! Выходи!
Я попыталась протестовать, но он замахнулся на меня автоматом:
— Шнель, шнель! Быстрее! Германия ждет!
Автоматчики согнали на площадь молодых парней, построили, окружили и повели. Угоняли в неизвестность, в неволю.
Как разрывалось мое сердце!
Считали денечки: где же, где наши? Немцы отходили. Вот уже из домов съехали. Мы вошли в избу. Грязь, погром. Стали с Зоей мыть, вражеский дух вымывать. По селу новые слухи: собираются угонять девушек. Зоя моет пол, плачет:
— Может, — говорит, — последний раз дом в порядок привожу.
Успокаиваю, что ее не возьмут, больно маленькая. Хочу верить своим словам, и не верю.
Действительно, через пять дней после угона Валентина снова стук в дверь. Фашист внимательно всех оглядел, в Зоину сторону пальцем ткнул:
— Девошка! На плошат! Одевайся.
Я к нему:
— Посмотрите, она же маленькая. Толк какой с нее? Оставьте!
Фашист даже не глянул на меня, через мою голову Зое говорит:
— Ждать не буду! Ну!..
Зоя платок повязала, шубейку старенькую натянула, сунула ноги в валенки. Я на колени хотела перед фашистом броситься, она ко мне кинулась, не дает:
— Мамочка! Не надо! Мамочка! Не поможет! Мамочка! Не унижайся!
К мальчишкам, отцу обернулась: