Правда ли, что нам нужно иметь представление о биографии человека, который, формально, ничего такого не сделал, а всего лишь дал согласие — осознанно оценив риски, зная об ожидающем его вознаграждении, взвесив все «за» и «против», без какого-либо принуждения, — проверить на себе созданную кем-то еще технологию? Мало ли что на ком испытывали. Почему бы нам не написать биографию человека, на котором тестировали пенициллин, или — еще более уместный пример — жизнеописание пилота Гарольда Грэма, который 20 апреля 1961 года, буквально через неделю после полета Гагарина, успешно испытал на себе ранец с ракетным двигателем: взлетел на высоту примерно 1,2 метра и плавно полетел вперед. Весь полет продолжался 13 секунд — но был чрезвычайно рискованным предприятием и выглядел даже более эффектно, чем полет «Востока-1»: Гарри Поттер, волшебство в чистом виде. В чем разница между Гагариным и Грэмом?
С какой стати коллекционировать подробности и вникать в нюансы жизни человека, который не подходит ни на роль гения, ни даже — в силу доставшейся ему экстраординарной славы — на роль «типичного представителя», персонажа «серой истории», такого, через которого удобно описывать «историю повседневности»?
Какой урок можно извлечь из этой биографии? Какую идею за ней увидеть?
Надо сказать, для многих, особенно в среде либеральной интеллигенции, биография Гагарина годится лишь в качестве материала для иронического высказывания.
Фигура первого космонавта для них — род тоталитарного китча, образец плохого советского дизайна — такого плохого, что, пожалуй, уже даже и хорошего; такого рода сувениры неплохо расходятся на аукционе «Сотби».
Помимо презрения — существо, сначала позволившее советской власти экспериментировать над собой, как ей вздумается, а затем превратившееся в воплощение официоза, говорящую куклу, которая по бумажке произносит наборы идеологических штампов на съездах хлопкоробов; — помимо презрения, Гагарин вызывает у носителей либерального сознания и раздражение: не просто сотрудничал, но еще и способствовал оболваниванию людей и, косвенным образом, укреплению кровавого коммунистического режима.
При этом трезвомыслящие — и склонные к здоровому скептицизму — мудрецы убеждены, что о каком-либо интеллектуальном потенциале самого Гагарина говорить не приходится — он был никто, «живые консервы». Все эти советские достижения — в любом случае туфта, потому что какой смысл запускать в космос начиненные электроникой корабли, не обеспечив для начала население детским питанием и обувью; а потом, все равно у американцев это получается лучше, и вообще что такое Гагарин со своими жалкими полутора часами орбитального полета против Нила Армстронга, прогулявшегося по Луне.
Ну да: кому нужен простой карандаш, когда есть ручка за 18 миллионов долларов.
Для носителей не обывательского, а исторического сознания Гагарин — фигура, являющаяся моральным оправданием и свидетельством исторической целесообразности советского — да, крайне бесчеловечного на одной из стадий — утопического проекта. Моральным оправданием — и еще подтверждением его «нормальности», естественности, раз уж тот оказался в состоянии дать здоровое потомство; в том, что Гагарин — с его улыбкой, открытостью, феноменальным магнетизмом, с его очевидно здоровыми — прямо-таки рифеншталевскими — генами полностью подходит под это определение, никто не сомневается.
Наконец, для «мечтателей» жизнь Гагарина — опыт абсолютной свободы, удовлетворенной страсти к полету; а сам Гагарин — воплощение синтеза Человека, Машины и Государства; олицетворение шестидесятых с их трогательным проектом будущего. Ангел, который позволил человечеству прожить на самом деле прекрасное мгновение — когда все вдруг стали думать не о деньгах, сексе и карьере, а о звездах и о космосе как потенциальном рае. Романтический герой, который слетал, да еще и потом, когда мог всю оставшуюся жизнь спокойно обналичивать доставшуюся ему славу, когда сама система, внутри которой он жил, что называется, стимулировала его к недобросовестности, — все равно рвался летать и в конце концов красиво погиб. Для них Гагарин — Личность с большой буквы, воплощение glamour of space[5] и образец для подражания.