Но как только оно вспоминало о прошлых житейских беспокойствах, становилось темнее вокруг, слышались чьи-то бессвязные восклицания, и наступало томление; смысл, который, казалось, уже открывался, делался зыбким, колеблющимся и невнятным.
Город, сиявший вдали, помутнел и совсем померк.
Юрию Всеволодовичу почудилось, что сам он тонет, не возносится более, а погружается во взбаламученное пространство без опоры.
…Вдруг вспыхнули смоляные бочки вдоль дороги, и трисвечия, висящие в воздухе, осветили город. Видно стало множество народу в белых полотняных одеждах. Иные несли чадящие лучины и сетовали, что им плохо видать. Другие же высоко поднимали пылающие пуки свечей. Тут были ратники в белых рубахах, но без оружия, бояре с потупленными, без гордости, головами. Епископ Митрофан Владимирский поспешал среди всех, нимало ничем не выделяясь, с непокрытыми волосами, в простом подряснике. Только по некогда пышной, до пояса, а теперь подпаленной бороде его и можно было узнать.
Юрий Всеволодович дернулся было поприветствовать его. Но Костя сказал негромко:
— Не до тебя ему.
И тут Юрий Всеволодович увидел своих: как всегда улыбающуюся дочь Феодору, сыновей Мстислава и Всеволода с женами и младшего Владимира с бабкой его Ясыней, которой он, торопясь, на ходу рассказывал:
— Вот и я, как Василько, был прикован слезами матушки своей. Кричала о мне премного, в перси себя бия и власы вырывая и ко мне обращаясь с вопросами и жалобами.
Все они шли, не замечая Юрия Всеволодовича. Иные несли руки за пазухами, иные сложили их крестом.
А над городом разгоралась, переливаясь, Божья небесная дуга — готовилось великое торжество, великое радование и утешение.
— Теперь и мы пойдем, — промолвил епископ Симон.
— Куда?
— Как это — куда? — удивился владыка. — Туда, где отрет Милосердный всякую слезу с очей наших, и смерти не будет уже. Ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет. Ибо прежнее прошло.
И впервые на своем веку, впервые после давней детской исповеди Симону выговорил Юрий Всеволодович:
— Я боюсь. Я даже сам себя не чувствую, в такой пришел страх и ужас.
— Ветхое заменено, страданием воззван и оправдан страдавший, — сказал старший брат.
— Призываются потерпевшие и благоуспешные, измену счастья познавшие и не испытавшие ни в чем неудач, — прибавил Симон.
— Да как же никто не узнает меня? Ни матушка, столь любившая, ни сыновья. Это будет всегда?
— До второго пришествия Господа Иисуса Христа. Тогда будет иное мироздание, и все станем совершенны в полноте естества нашего. Не отчаивайся и надеждою укрепляйся.
И был глас, обширностью и силой грому подобный, нежностью безмерный, ласкою звука несравненный:
— Прежнее миновало. Се творю все новое.
Комментарии
ГЛАДЫШЕВА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА родилась в 1936 году в городе Энгельсе. Окончила Саратовский университет. Работала ва Саратовском телевидении, потом в журнале «Волга». На Нижне-Волжской студии кинохроники в разные годы по ее сценариям снято более девяти документальных фильмов. Автор книги для детей «Слушаю ветер», сборника литературно-критических статей «Почерки», романов «Праздник с дождями», «Жертв и разрушений нет», «Оползень». В соавторстве с Борисом Дедюхиным написаны романы «Соблазн» (о Василии Темном) и «Крест» (об Иване Красном).
Член Союза писателей России. Живет в Саратове.
ДЕДЮХИН БОРИС ВАСИЛЬЕВИЧ родился в 1931 году в д. Сергеевке Тамалинского района Пензенской области. Окончил Горьковский университет. Работал редактором газет «Сахалинский нефтяник», «Молодая гвардия» (Сахалин), потом заместителем главного редактора журнала «Волга». Первый рассказ опубликовал в 1951 году, а в 1961 году выпустил первую книгу. С тех пор издал двадцать книг прозы и публицистики, в их числе романы «Сейнер», «Тяжелый круг», «Чур меня», «В братстве без обиды» и др. По мотивам повестей «Крек» и «Приз Элиты» режиссер Кира Муратова в 1994 году сняла на Одесской киностудии художественный фильм «Увлечения».