«…я и бабушка очень устали, тетя и дядя замучили нас вконец. Курят, пьют на бабушкины деньги, а она им их отдает, потому что некуда деваться — изобьют, а потом денег нет, и мы голодаем. Голодали в полном смысле этого слова. Мне потом говорили, что я очень похудела. Пили кипяток, ели макароны с хлебом».
«…т. Ирика (я так называла её с детства) принесла 2 воблы откуда-то. То, что они приносят из еды, выглидит объеденным, грязным и со старым сроком годности. Они еду не покупают, а находят на помойке. Предлагают нам, но мы не едим. Думают, что съедаем, и попрекают: «Мам, давай денег! Воблу ела? Ела!» И не переубедить».
«Опять голодаем. Весь день просидела почти на хлебе, оставшееся на жвачке. Завтра, думаю, будет то же самое. Звонила матери, не знаю, куда, просто она оставила свой телефон, а по номеру никого нету. Она мне только постоянно все обещает. Наверное, мама опять не придет».
«…Была у Леры. Все-таки я поела. Приходила мама и начался опять скандал с т. Ирикой. Довели бабушку до валокордина, а потом опять ругались. Я ничего не могла сделать, бросили её на кушетку и били головой об стену. Требовали денег».
Март 1995 г.
«…ужасные дни в моей жизни. В доме 7 человек: мама с Толиком (мамин сожитель), т. Ирика с д. Юрой привели в дом какого-то солдата Алешу, приходил еще какой-то мужик и все пьют, пьют и пьют. А бабушка ногу поранила, на остановке из автобуса выходя. Наложили 4 шва, теперь я за ней ухаживаю, а она все кровь теряет. И очень плохо себя чувствует. А т. Ирика, в ж…у пьяная, завалилась к нам в комнату, и села со всего размаху на бабушкину рану…»
Апрель 1995 г.
«…я не могу позвонить папе. Бабушка просит, чтобы я требовала у него денег, а я не могу. Как мы будем жить?..»
Август 1995 г.
Действительно, в то время, когда уже совсем не было денег, бабушка просила меня, чтобы я звонила папе для того, чтобы он дал нам денег на проживание. Она писала мне на бумажке текст, который я должна была отрапортовать в трубку7, что-то вроде: «…папа, у нас нечего есть, дай, пожалуйста, нам денег хотя бы на еду». Выглядело ужасно, а уж произнести, как попрошайка, я и вовсе не могла. В результате получалось, что я звонила и просила денег — так, между прочим, просто упоминая, что сейчас нам нелегко. Папа сразу становился другим в таких разговорах. Он обещал часто, но приезжал один раз из десяти, чтобы дать минимум суммы. И иногда в почтовом ящике появлялась записка (они и сейчас хранятся у меня в дневнике): «Нина Ивановна (моя бабушка), больше дать не могу, у самого проблемы, позвоните наследующей неделе, в пятницу». А в пятницу он уже был на гастролях. И так могло быть и в разговоре со мной: «Малыш, я тебе завтра перезвоню по поводу денег». А назавтра автоответчик уже повествует о том, что хозяин голоса в отъезде. Оставлять сообщения после длинного гудка не имело смысла. Мне было ужасно стыдно за любое прошение такого рода. А однажды папа был не в настроении и заметил, «Вы бы лучше звонили узнать как моё здоровье…» И с этого момента я больше никогда ничего у него не просила. А бабушке говорила, что в мой адрес был отказ на просьбу дать средства для проживания.
«Погода» в нашем доме не менялась. Все только становилось хуже. Я заканчивала 9-ый класс. В подростковом возрасте большую роль играет влияние родителей, друзей, свой внешний вид, а он складывался у меня из обносок, в лучшем случае вещей, купленных мне родителями подружек, а также перешитых вещей пожилых соседок (преимущественно зимних), некоторых тряпок, найденных тётей Ирикой на помойке, как это не прискорбно вспоминать. И никогда не забуду те чувства и тот комплекс, который выработался у меня, когда каждый день я носила одни короткие, вельветовые, выцветшие (бывшие красные) брюки, из которых уже давно выросла, и заштопанный бирюзовый свитер с вытянутыми рукавами, когда вокруг меня в 8 классе подруги носили ультрамодные леггинсы и модные тогда длинные кофты с высокими плечами; навыпуск. Бабушка умудрялась мне покупать обувь и кое-что по мелочи. Сама она донашивала вещи своей молодости.
Мама приходила изредка, сопровождая свой приход скандалами. Тётя Ирика и дядя Юрик жили у нас постоянно, выпивая, готовя себе еду из помойных объедков, устраивая дебоши по каждому поводу и каждый день.