В общем, разбили казанцев, освободили захваченный полон, набрали выкупов и только что царевича с Али-Бабой упустили из рук – да попросту не хватило людей, чтобы покончить со всею вражьей ратью.
Обратно шли медленно, как-то приодев – из захваченного – полонянников, как-то накормив их, падающих от усталости и голода, но они уже почти бежали, стараясь не отстать от верхоконных, цеплялись за стремена, и не в редкость было видеть иного воина, ухватившего в охапку замотанного ребенка и бабу, что, спотыкаясь, брела рядом, уцепившись за стремя или потник коня, и порою взглядывала на спасителя своего, смаргивая и роняя редкие благодарные слезы…
Федор дорогою забирал все пустопорожние сани и возы, сажал ослабленных и так довел полон до Нижнего, почти без новых потерь, где обезножившим, обовшивевшим людям была устроена баня. Отвыкшие за дни плена, ели горячие щи и плакали. А нижегородцы несли и несли им съедное, у кого что было: краюху хлеба, рыбу, соленые огурцы, квашеную капусту, хлеб, мясо, а кто побогаче – забивали какую овцу али порося. Общая была беда! И избывали ее сообща, всем миром.
Много дней спустя и галичане, угнанные татарами, прибрели в свои Палестины, те, кто остался жив, не умер дорогою.
Андрей послал Юрию грамотку, сообщая об удаче двоих Федоров – Пестрого и Добрынского – почти как о своей собственной. Юрий понял, усмехнулся, прочтя послание брата. Смолчал. Могли и сами сообразить! Про себя и верно, не обманываясь, постиг, что в неудаче погони виноват был прежде всего Всеволожский. А Федора Пестрого Юрий знал и сейчас, принимая и размещая возвращенный полон (людей надо было прежде подкормить, дать им отдышаться и потом уж рассыпать по дальним починкам), вспоминал серо-голубые горячие глаза Феди Пестрого, его соколиную стать, русые непокорные кудри с рыжим отливом – таким при жизни честь, а по смерти память! И опять мрачнел, представляя, что будет, ежели Федю Пестрого пошлют воевать против него, Юрия? – И ведь пойдет! Или нет? – Так и не смог решить.
Глава 13
Обыватель нашего времени верит слухам. Люди той поры о которой мы пишем, верили знамениям. Летописец пятнадцатого столетия, с полной верой в вещее значение необычайных явлений, рядом с рассказом о политических событиях сообщает, что в Смоленске в лето 1430-е явился волк-человекоядец, «гол, без шерсти и многи люди ял», а в Троках, родовом гнезде Витовта, «озеро Жидевское три дня стоило кроваво», хотя события, происходившие в Троках, никак поначалу не имели в себе чего-то зловещего или грозного. Витовт собирал многочисленный съезд князей и панов литовских и польских, на котором – он надеялся – его провозгласят королем. Собственно, в Риме, хлопотами императора Сигизмунда, его уже заочно возвели в королевский сан и корону ему везли (которая доехала, впрочем, многожды задержанная в пути мором, только до Кракова). Празднества намечались огромные. Приглашены были многие сановные гости, в том числе польский король, двоюродник Витовта – Ягайло; великий князь Тверской Борис Александрович, с которым еще в августе 1427 года Витовт заключил договор о дружбе; прусский и немецкий магистр (с орденом Витовт, после Грюнвальда, поддерживал дружеские отношения, боясь чрезмерного усиления Польши); мазовшанский великий князь и «прочие мнози». И хотя за год до того на Луцком съезде данное Витовту согласие на его коронацию Ягайло и взял под давлением польских панов назад, нынче Витовт надеялся уломать или переупрямить своего неверного родича и стать, наконец, литовским королем.
Витовту шел восьмидесятый год. Они оба – и он и Ягайло – были долгожителями. И оба очень долго оставались без сыновей. Два сына Витовта от русской жены – смолянки княгини Анны, дочери Святослава Иваныча Смоленского, любимой народом, – были убиты немцами в заключении. Ягайло, трижды женившись, также до глубокой старости, до 1420 года, не произвел на свет наследника И только четвертая по счету жена его, полурусская Ульяна Ольшанская (Голынанская) родила почти семидесятилетнему Ягайле двоих сыновей, продолживших династию Ягеллонов в Польше. А Витовт так (даже женившись в третий раз) и не поимел сына. На что он надеялся? На что он вообще надеялся в этой постоянной, год за годом, десятилетие за десятилетием игре в кошки-мышки со своим двоюродным братом?
Когда-то Ягайло дважды пытался убить Витовта. Это было давно, очень давно! В старости многое уходит, перестает помниться. Но того, конечно, как ему пленному удалось бежать накануне казни из Виленского замка в платье своей любовницы, заменившей князя в заключении и погибшей страшной смертью, как был тогда же убит его отец, старый Кейстут, герой Литвы – этого Витовт, конечно, забыть не мог. И вряд ли забыл, как Ягайло, ставши польским королем, пытался его арестовать в Кракове, и только неожиданная война со смоленским князем освободила Витовта из этого, второго, заключения. А все подлости, обманы, хитрые увертки в договорах, даже Грюнвальдская битва, которую Ягайло едва не проиграл, позволивши рыцарям истреблять литовско-русскую рать Витовта! Ягайло был подл, ленив и умел всем нравиться – во всяком случае его мало кто воспринимал всерьез. И ему отчаянно везло, везло всю жизнь, до самого конца, до нежданного рождения сыновей в четвертом браке. Витовт же всего достигал трудом и талантом, ему очень часто как раз не везло. Не везло, когда пришлось семью оставить в заклад орденским немцам (тогда-то и были убиты его двое мальчиков-сыновей), не везло с татарами: страшный разгром на Ворскле не позволил ему захватить одним махом Русь. Не везло ему и в главном: дикарски влюбленный в замки, в рыцарский обиход католического Запада, всю жизнь мечтавший стать королем – именно королем! Витовт, хотя он никогда и не преследовал православия в русских землях, не уничтожил и не закрыл ни одной церкви и даже с русским митрополитом Фотием сошелся, в конце концов Витовт не понял главного и, отказавшись принять православие как государгосударственную религию в своих обширных владениях (населенных русичами!), подписал смертный приговор и нынешнему своему государству и будущему Литвы. Хотя и отвоевал вновь отданную было немцам Жемайтию, хотя и отдал любимую дочь Софью за русского великого князя Василия Дмитрича, хотя и захватил Смоленск, и как никогда казалось, что – как никогда! – был близок к овладению Новгоодом, Псковом и Московскою Русью… Казалось! Только казалось! Хотя, ежели попросту перечислить события, шел он от успеха к успеху, и недалек был час его полного торжества на великой Русской равнине, где сумасшедшие ветры сносят подчас кровли с домов, где летом – сушь, зимой – снега, осенью – непролазная грязь, весною – разливы рек, так что едва видны бывают противоположные берега… И в Орде сажал (казалось!) своих ханов Витовт, и пережил, ежели не переборол, самого Едигея, тридцать лет назад разбившего его войско на Ворскле…
Почему он так до конца не порвал со своим лукавым братцем? Мечтал стать польским королем? Почему рвался получить королевскую корону от чехов, рискуя на всю жизнь поссориться с императором Священной Римской (Германской) империи Сигизмундом?
А ежели бы удалось? Ну ежели бы удалось?! И стал бы Витовт наконец королем? Позволили бы ему поляки стать королем на деле, чего так и не позволили Ягайле? Позволил бы ему Римский католический престол возглавить великое государство, состоящее из славян, всегда и вечно чужих и чуждых Западу? И не были ли его многолетние усилия, направленные на Запад, той вечной ошибкой, которую и в последующие века делали правители великого восточноевропейского (а затем и евразийского) государства, когда стремились «войти в Европейское Сообщество»? Не позволили стать Витовту чешским королем, не позволили бы и стать королем польским, и попытки позднейшей России подделить Польшу кончились ничем, и за Священный Союз Александра Благоявленного было заплачено Крымской войной, и за попытку разделить Германию – войной «холодной», в которой мы оказались позорно разбиты. Впрочем, попытки Запада завоевать Россию кончались также неудачами. До времени? Грядущее покажет. Но даже если и погибнет русский народ, никак не Западу достанутся эти бескрайние просторы, эти великие реки, леса и степи – а скорее китайцам или – вернее – мусульманам. И будет новая Золотая Орда? Грядущее не можно предсказать, ибо еще не совершены поступки, которые его означат, сделают возможным то или иное решение. Река истории течет из прошлого в неведомое, и наши усилия…