— Раз, два, три! Готово! Снимай кепку…
Юра поднял кепку. На табуретке лежал огурец.
— Ну и что? — спросил он отца.
— А вот что: всё, как я и обещал, руками до кепки не дотронулся, а огурец беру!
Сказав это, Владимир Андреевич весьма артистично взял с табуретки огурец и начал его аппетитно хрумкать.
Этот фокус Юра неоднократно показывал своим товарищам, и он всегда имел большой успех. Потом, уже много лет спустя, Никулин и Шуйдин попробовали проиграть этот фокус как репризу на утреннике. Дети, пришедшие в цирк, тоже очень смеялись, и тогда эта простая реприза «родом из детства» Юрия Никулина прочно вошла в его уже взрослый клоунский репертуар.
День 3389-й. 24 апреля 1931 года. Первый катарсис
Во дворе Юра и другие мальчишки часто играли в войну. И во время одной из таких игр Юра Никулин впервые соприкоснулся с настоящим профессиональным театром. Было это так.
В Токмаковом переулке находилась старообрядческая церковь. Службы в ней не велись, церковь уже несколько лет стояла недействующая, пустая, разграбленная, но в 1930 году ее «заселили»: в ней открылся Бауманский театр рабочих ребят. В те годы в стране повсеместно открывались новые детские театры, такова была государственная установка.
Однажды Юра и его приятели увидели, как грузовик подвозит к театру что-то очень необычное. Экзотическое, сказали бы они, если бы знали такое слово. А именно: пальму, уличный фонарь, собачью будку и стог сена. Главное — стог. Стог импровизированный, условный — фанерный каркас, обклеенный крашеной мочалкой. Дети сразу сообразили: лучшего помещения для штаба и придумать невозможно! И вот его-то, этот стог — в детском представлении, настоящий партизанский шалаш, — Юра со товарищи, улучив момент, выкрал и притащил к себе во двор.
В войну в тот вечер с увлечением играли допоздна. Неожиданно во дворе появился милиционер, а за ним шел растерянного вида пожилой человек. Как выяснилось потом, это был реквизитор из театра. Милиционер, увидев на «стоге сена» табличку «Штаб», деловито спросил:
— Где начальник штаба?
Юра вышел вперед. На голове пожарная каска, руки в старых маминых лайковых перчатках.
— Стог — немедленно в театр, — сказал милиционер. — Там через пять минут начинается спектакль. А ты пойдешь со мной в милицию.
Стог ребята вернули, а до милиции дело не дошло. Дяденька милиционер простил их по дороге к отделению и отпустил. Но это все же было первое личное соприкосновение Юры Никулина с театром. Потом уже он пересмотрел почти весь репертуар Бауманского театра рабочих ребят: и спектакль «Улица радости», и «Пакет», и тургеневского «Нахлебника», и, конечно, спектакль по пьесе детской писательницы Веры Смирновой «Токмаков переулок». В нем речь шла как раз о знакомом, родном, наболевшем: жизни и нравах ребят Бауманского района. А поход в Театр рабочих ребят на «Чапаева»? На спектакль они пришли вместе с мамой. Вспоминая об этом, Юрий Владимирович рассказывал, что, когда в конце спектакля Чапаев погиб, он горько зарыдал и никак не мог успокоиться. Слезы градом лились и лились из его глаз. А когда спектакль закончился и в зале зажгли свет, он побежал, радостный, к матери, которая сидела в другом конце зала, и, зареванный, но со счастливой улыбкой, кричал:
— Мама, мама! Он жив! Он выходил кланяться!
День 3623-й. 18 декабря 1931 года. Первый собственный фильм
Когда Юре исполнилось десять лет, тетя Оля, сестра его матери, подарила ему на день рождения маленький ящичек под названием «эпидиаскоп». Черный деревянный ящик с вмонтированной в него линзой и патроном для лампочки был проектором, при помощи которого на экране можно было смотреть не только диапозитивы или прозрачные рисунки, но и непрозрачные картинки, нарисованные на плотной бумаге, иллюстрации из книг, почтовые марки, фотографии, географические карты, засушенные растения и т. д. Экран к эпидиаскопу тоже прилагался — большой такой экран, метр на метр. Включаешь эпидиаскоп и смотришь разные увеличенные изображения.
Довольно быстро Юра теткин подарок модернизировал: в деревянной дверце прорезал еще две дырки. Зачем? Кино крутить! Идея заключалась в следующем: нарисовать на разных листах бумаги некие сценки, составляющие разные картины одного сюжета — комиксы, как бы мы сказали сегодня, — затем склеить все эти разрозненные листы в единую бумажную ленту и быстро пропустить ее через прорези эпидиаскопа. И свою идею Юра реализовал. Так у Никулиных появилось домашнее кино.