Впрочем, пропаганда не лишала людей разума и чувства меры. «В чем разница между капитализмом и социализмом?» — спрашивало «армянское радио». «Капитализм загнивает социально, а социализм — капитально», — открыто зубоскалили строители коммунизма. Правда, скепсис этот был во многом наигранным — ничего, кроме своей системы, советские люди не знали, а «капиталистической» жизни себе не представляли. Направление развития в СССР по-прежнему определяла коммунистическая идеология, и ее прочность не зависела ни от курса рубля по отношению к доллару, ни от того, каких товаров недосчитывались покупатели магазинов. Возможно, не так уж неправы были члены политбюро, которые, не отказываясь от главных идеологических установок, пытались предлагать больной экономике щадящие БАДы вместо опробованных на Западе, но имеющих серьезные противопоказания лекарств. Вот только оставить все как есть было уже невозможно.
СССР был не один — в мире существовали социалистическая система, интеграция и специализация соц-стран в рамках созданного в 1949 году Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Коллективной валютой, которая обеспечивала проведение платежей и многосторонних расчетов, был переводной рубль, не имевший ничего общего с обычным. Это была первая в мире наднациональная валюта, проект которой был разработан еще при Сталине и внедрен в 1950-е годы. Государства — члены СЭВ покупали и продавали товары, если можно так выразиться, по цепочке: Болгария могла купить что-то у Венгрии, Венгрия — у Румынии, Румыния — у Советского Союза, Советский Союз — у Чехословакии, а Чехословакия — у Болгарии. Взаимозачет производился через Международный банк экономического развития, эмитировавший переводной рубль под конкретные заказы. Система стимулировала развитие экономики в странах Содружества, способствуя их интеграции и международному разделению труда. Через СЭВ не только координировалась бартерная торговля, но и согласовывались и взаимоувязывались народно-хозяйственные планы.
В конце 1980-х СЭВ оказался в кризисе. Новые правительства соцстран увидели, что им нечего ждать от горбачевской политики «нового мышления», ориентированной на Запад, и поспешили включить свои национальные экономики в общеевропейские интеграционные процессы. Тем временем Советский Союз отказался от переводного рубля, предложив соцстранам рассчитываться между собой в долларах и по мировым ценам. СЭВ распался. Долларов у соцстран не было, им пришлось обратиться к тем, у кого они были. Международный валютный фонд (МВФ), воспользовавшись ситуацией, сразу принялся диктовать, что у кого покупать. Одним мановением горбачевской руки СССР потерял рынки сбыта и создал колоссальный спрос на иностранные деньги, добровольно передав контроль за всей этой экономической зоной в чужие руки. К тому же СЭВ прекратил свое существование в самый неблагоприятный для СССР момент (в июне 1991 года), и на стране повис долг бывшим партнерам в 15 миллиардов долларов.
В январе 1985-го, когда вышла повесть «ЧП районного масштаба», страну возглавлял смертельно больной старик, Константин Устинович Черненко (1911–1985), личный друг Брежнева еще с 1950-х. Черненко при Брежневе ведал адресованной генсеку почтой, готовил материалы к заседаниям политбюро. Его считали вероятным преемником Брежнева, однако политбюро решило иначе и поручило Черненко предложить внеочередному пленуму ЦК КПСС кандидатуру Андропова. После смерти Андропова так же единогласно был выбран генеральным и Черненко. К тому времени он был тяжко болен и до самой смерти почти не покидал Центральную клиническую больницу, где иногда и проходили заседания политбюро.
Утверждения о том, что Черненко свернул начатый Андроповым курс, несправедливы: многие полезные начинания Андропова были им продолжены. Это касается и борьбы с теневой экономикой, и пресловутой политики ускорения, с которой начал в апреле 1985-го Горбачев, и других направлений реформ. Черненко первым заговорил о перестройке (хозяйственного механизма), дав новую жизнь слову, ставшему символом целой исторической эпохи. Правда, при этом он не говорил об отказе от идеологии, да это и не пришло бы ему в голову, конечно.
При Черненко получило развитие нашумевшее узбекское, или хлопковое, дело, начатое при Андропове. Расследование проводилось с конца 1970-х до конца 1980-х годов, при этом некоторые факты еще до суда предавались широчайшей огласке. Приписки в хлопковой промышленности Узбекистана были одной из составляющих большого антикоррупционного расследования. Считается, что первый секретарь ЦК КПУ Шараф Рашидов застрелился именно в ожидании громких разоблачений: Узбекистан отчитывался перед Москвой якобы тремя миллионами тонн собранного хлопка, на деле не поставляя и половины. По восьмистам уголовным делам приговорили к различным срокам лишения свободы и к высшей мере свыше четырех тысяч человек. При этом, как позднее выяснилось, следствие часто велось с недопустимыми нарушениями и даже с применением пыток.