Отец стал прототипом одного из героев романа «Замыслил я побег…», Труда Валентиновича Башмакова. Правда, феноменальными знаниями истории мирового футбола, которыми обладал и зарабатывал на жизнь герой романа, Михаил Тимофеевич похвастать не мог. Эту особенность автор позаимствовал у своего полного тезки дяди Юрия Михайловича Батурина и младшего брата Александра, с детства бредившего футболом.
Неподалеку от общежития, помимо особняков и доходных домов, стояли обычные деревянные сооружения, которые топили дровами (их подвозили из сараев на грузовых санках). «К этим островкам почти деревенской Москвы даже не провели канализацию — так и остались в засаженных сиренью и золотыми шарами палисадниках выгребные ямы. Можно было увидеть и старушек, лузгавших семечки на завалинке. Но над всей этой патриархальщиной высились корпуса комбината, овевавшего окрестности запахами неудавшихся пищевых концентратов».
Важной достопримечательностью Юриного детства стало необычное здание на Спартаковской площади, построенное в 1910 году в стиле «русский модерн» и относящееся к памятникам истории и культуры. Вначале там располагалась Московская хлебная биржа, затем — Дом пионеров Первомайского района, куда Юра ходил так же исправно, как и в школу. Ныне это театр «Модернъ», где идут пьесы известного писателя и драматурга Юрия Полякова. В его жизни, как мы увидим, случалось немало таких «опоясывающих рифм».
Бакунинская улица тянется от Елоховской церкви (тогда это был патриарший кафедральный собор). Рядом с церковью, в хорошо сохранившейся дворянской усадьбе с флигелями располагался еще один центр притяжения: Библиотека им. А. С. Пушкина, куда заядлый читатель Юра Поляков прилежно ходил в школьные и студенческие годы. Вправо от Бакунинской уходит Большая Почтовая, куда, как уже говорилось, Юру водили в детский сад. Рядом — Рубцовская набережная, район, в народе именуемый Чешихой, один из самых хулиганских в послевоенной Москве. В начале 1960-х сюда, в Рубцов переулок, в новую, силикатного кирпича четырехэтажку переселили с Маросейки бабушку Анну Павловну с тетей Клавой. Юра частенько к ним забегал: квартира была хоть и коммунальная, но тихая и малолюдная.
На пересечении Балакиревского и Переведеновского переулков стояла 348-я школа, в которой Юра учился от первого до последнего класса. А если пойти по улице Фридриха Энгельса (параллельно Большой Почтовой и Бакунинской) в сторону Бауманской, справа можно увидеть типовое здание школы, где с 1974 года располагался факультет русского языка и литературы Московского областного педагогического института им. Крупской, где учился студент Поляков. Неподалеку, на улице Радио — классическое здание бывшего пансиона благородных девиц, ныне — основной корпус переименованного в университет института. Возле площади Разгуляй (в десяти минутах ходьбы) — здание бывшей гимназии, где располагалась 27-я школа рабочей молодежи, куда Юрия распределили после окончания вуза. А в двух шагах отсюда, на улице Героя Советского Союза Александра Лукьянова, в Бауманском райкоме ВЛКСМ Юрий работал инструктором, о чем, собственно, и написал повесть «ЧП районного масштаба».
Краснопролетарский район Москвы, который так часто фигурирует в романах и повестях Полякова и которого на самом деле не существует — как Гринландии Грина, — удивительно похож на перечисленные места. Кстати, продвинутые московские гиды, водя по этим местам тематические экскурсии, нередко вспоминают повести и романы Полякова, сделавшего эту часть старой Москвы частью своего художественного мира. Существование вымышленного, но достоверно изображаемого места — одно из непременных составляющих поляковской — и не только поляковской — поэтики. Его Краснопролетарский район населяют герои, напоминающие прототипов лишь отдельными чертами и обладающие гротескными качествами, что характерно для творчества Полякова, но совсем не характерно для реальных людей. Зато, обобщенные и типизированные, эти качества делают литературные образы парадоксально узнаваемыми.
Но вернемся в Балакиревский переулок, расположенный слева от Бакунинской улицы и названный в честь рабочего пуговичной фабрики, погибшего за советскую власть в ноябре 1917-го, когда в Кремле засели юнкера. До этого переулок назывался Рыкунов, по имени владельца стоявших здесь домов, и, как уже говорилось, он упирался в добротную кирпичную стену Казанской железной дороги. Двор напротив Юриного общежития местные жители называли «жидовским», по мнению Полякова, не придавая этому названию негативного смысла: там стоял один из первых советских кооперативных домов. Такая роскошь в те времена была доступна только представителям творческой интеллигенции и зажиточным евреям, в основном врачам и юристам. Но, думается, все же отрицательная коннотация в этом названии имелась, причем классовая: стоявший неподалеку, в Малом Демидовском переулке дом красного кирпича, где жили старые большевики, называли просто «еврейским».