Современники Юрия Трифонова вычитали в «Отблеске костра» фразу о «странных людях», не понимающих характер будущей войны, одним из которых был Сталин. К «странным людям» причислил его, не называя имени, Трифонов-старший в рукописи своей книги «Контуры грядущей войны». Как заметил один из друзей писателя, «Трифонов-старший поплатился за „странных людей“, Трифонов-младший поплатился за фразу „Одним из этих ‘странных людей’ был Сталин“…»[66]. Однако значение этой документальной повести не исчерпывается установлением исторического факта: за несколько лет до начала Великой Отечественной будущий Верховный главнокомандующий ещё плохо представлял себе характер грядущей войны. «Отблеск костра» — это «подвиг честного человека»[67], как сказал Пушкин об «Истории государства Российского» Карамзина, и эти слова в определённой мере применимы и к документальной повести Юрия Трифонова. В ней он правдиво рассказал о трагических страницах Гражданской войны на Дону и поведал о том, что многих эксцессов братоубийственной смуты можно было бы избежать, если бы центральная власть не стала насильственно проводить политику расказачивания. Именно политика расказачивания вызвала отчаянное сопротивление казаков и подбросила новые поленья в уже затихающий костёр Гражданской войны на Дону. Костёр вновь разгорелся, а отблески этого костра долетели до автора книги спустя полвека после описываемых событий. Трифонов вернул доброе имя героям Гражданской войны и одним из первых кавалеров ордена Красного Знамени Борису Мокеевичу Думенко и Филиппу Кузьмичу Миронову. И тот и другой были расстреляны по ложному доносу: Думенко — в 1920 году, Миронов — в 1921-м. Долгие годы имена этих военачальников и создателей Красной армии находились под негласным запретом. Их реабилитации сопротивлялись уцелевшие ветераны, прежде всего маршал Будённый.
Когда в 1965 году вышел журнальный вариант повести, автор стал получать письма оставшихся в живых ветеранов Гражданской войны, многим из которых довелось пройти сталинские лагеря. В архиве писателя сохранилось письмо А. Г. Орловой.
«…Вы уж извините меня, старуху, что я беспокою Вас. С болью и горечью прочла „Отблеск костра“. „…Далекая, взбудораженная, кому-то уже непонятная сейчас жизнь“, — пишете Вы. Да, это так. Но лично я от души благодарю Вас за напоминание этого далёкого, бурного и трагического прошлого. Я, как и Ваш отец, разжигала этот костёр, тлелась возле этого костра, но под конец моей жизни задыхаюсь от дыма этого костра. Мучительно больно читать и вспоминать о погибших лучших из лучших людей. <…>
67