Для того чтобы понять смысл деятельности человека, необходимо понять, кому человек служит. Ответить на вопрос "кому?" - это в то же время и ответить на вопрос "что?", что делает человек, ибо в одном деле принимают участие тысячи людей, но не все они делают одно дело. Потому что одни служат тому, что будет отобрано историей для будущего, а другие, чтобы его задержать, одни во имя справедливости, другие - помещику, одни - родине, другие - самодержавной монархии.
Что же такое историческая деятельность человека? Бурцов и Паскевич воюют на одной войне. Грибоедов и Нессельрод поддерживают эту войну дипломатической службой. Пушкин и Булгарин пишут об этой войне. Кому же они служат? Ссыльный декабрист, который "не оставил прежних мнений", и генерал, к которому он отправлен для отбытия наказания, спешащий с турецкой войны усмирять Польское восстание? Писатель, сыгравший важнейшую роль в неудачной попытке свержения режима,
ведущего эту войну, и вице-канцлер империи, один из столпов николаевского режима, один из создателей Священного союза, один из душителей европейского освободительного движения? Поэт, восславивший вслед за Радищевым свободу, и холоп, холуй, писавший на этого писателя доносы? Кому же они служат? Каждый поступок в самодержавном государстве, существование которого разошлось с существованием народа, взвешивается: для кого? Каждый поступок взвешивается: Россия - монархия. Неразрешимое противоречие судеб Грибоедова и декабристов было в том, что они горели патриотическим пламенем и с самоотверженной преданностью служили родине, но их служение шло не на благо родине, а на пользу самодержавию. Это противоречие вызвало тайные общества и восстание. Оно сохранилось и после поражения восстания, когда оставшиеся в живых патриоты вынуждены были, как и прежде, служить самодержавию.
Тынянов показал неразрешимость этого противоречия на судьбе Грибоедова - Вазир-Мухтара - и на судьбах сосланных на Кавказ декабристов, умом и руками которых добывалась победа. "Где же, кого спасли мы, кому принесли пользу?.. Может быть, мы принесли пользу самовластию - но не благу народному", - писал из крепости П. Каховский Николаю I и Левашову*. Такова трагическая судьба патриотизма всегда и везде до тех пор, пока народ и государство враждебны друг другу.
* П. Е. Щеголев. Декабристы, стр. 173.
Тынянов опроверг ошибочное представление о том, что, поскольку дело, которое совершал Грибоедов, было нужно военно-феодальной монархии, то, стало быть, они оба, Грибоедов и военно-феодальная монархия, делали одно дело. Тынянов показал, что это неправда. Он показал, что военно-феодальная монархия только присваивает себе результаты дела Грибоедова. Цели же Грибоедова и самодержавия различны, враждебны: Грибоедов совершал свое поприще во имя родины, а самодержавие удовлетворяло потребности узкой господствующей группы, той самой, с которой боролись декабристы и против которой было направлено "Горе от ума".
Победа самодержавной монархии представлялась Тынянову столь полной и столь торжествующей, что в "Смерти Вазир-Мухтара" великий писатель преимущественно предается безнадежному и бесплодному отчаянию, и поэтому эпоха в романе тоже оказалась лишь исторической метонимией, частью эпохи. Тынянов заменил эпоху блистательно описанным николаевским самодержавием. Николаевское самодержавие было написано как вся эпоха, как русская история последскабрьского периода, как путь развития русской истории. Тынянов прошел мимо того, что эпохи Николая не было. Была эпоха Николая и декабристов, Бенкендор-фа и Пушкина, Нессельрода и Грибоедова, Дибича и Ермолова, гнета и сопротивления. Эпоха состояла из двух слагаемых: из самодержавия и великой работы лучших людей. У Тынянова же одно слагаемое опущено. Поэтому его герой не борец, а самоубийца, не писатель, а чиновник. Поэтому Тынянов написал роман не об авторе "Горя от ума", а об авторе "Проекта учреждения Российской Закавказской компании". И поэтому часть, частность русского историко-литературного процесса, случай Грибоедова он беспредельно обобщил и сделал обязательной категорией общественного развития. "Случай" Грибоедова - бесплодие после поражения восстания характерный, но не типичный. "Случаи" современников Грибоедова опровергают Тынянова.
20-е годы в литературе были побеждены не литературой, а пушками и административным взысканием.
20-е годы не сделали всего, что могли и что должны были сделать. Их убили и отправили в ссылку. Но прошло десять лет, и они возродились снова. Их будут убивать и ссылать до тех пор, пока они не сделают всего, что могли и должны были сделать. В истории убивают не явления, а людей. Явления же истощаются и умирают сами от исчерпанности.
Тынянов ошибся, считая, что поражение восстания было крушением всех надежд, что уже ничего не могло измениться. Тынянов настаивает на том, что уверенность Чаадаева в близости нового восстания - безумство, а сам верующий - безумец. Исторический опыт столетия, прошедшего после 14 декабря, он во внимание не принимает. А вместе с тем за столетие и современники Грибоедова и современники Тынянова сумели понять истинное значение поражения декабризма. Не ошибся Пушкин. Он сказал:
Не пропадет ваш скорбный труд...
Не ошибся друг Грибоедова, декабрист А. И. Одоевский, ответивший Пушкину:
Наш скорбный труд не пропадет...
В другое время и в другой форме дело декабристов было продолжено, и декабристская строка
Из искры возгорится пламя
связала два этапа русского освободительного движения.
* * *
В романе о времени, наступившем после поражения восстания, многое предопределено, предрешено.
Бытовую черточку - приметы - Тынянов превращает в доказательство фатальности и предопределенности, в провиденциальный знак, в символ, в обобщение. В романе тринадцать глав, Грибоедов въезжает в Тейран на вороном коне (как "убийца святого имама Хуссейна"), "во время венчания... он обронил свое обручальное кольцо... Очевидцы утверждали, что это обстоятельство... произвело впечатление на Грибоедова". Известие о смерти приходит ровно через год - 14 марта - после его приезда в Петербург с Туркменчайским миром. Это обстоятельство отмечается. Все фатально, все предопределено.
С первых же страниц начинаются предупреждения и предзнаменования: "Страшно подумать: рассеянность и холод коснулись даже проекта; он не был больше уверен в нем, даже напротив, проект, без сомнения, поскользнется. Прохожий франт поскользнулся..." Перед самоубийством приходит к Грибоедову поручик Вишняков - предупреждение Грибоедову: "Один заяц сидит у него (Грибоедова.- А. Б.) сейчас и хрипит, другой..." Другой - это Грибоедов. "Он пошел медленно по лестнице, по ступенькам которой столь еще недавно бряцала шальная поручикова сабля". Поручик Вишняков - это серьезное предупреждение: не езди в Персию, англичане убьют. Избивают грибоедовского камердинера, молочного его брата Сашку, - снова предупреждение: отпусти евнуха, отпусти Мирзу-Якуба, не упрямься - персы убьют. Все предрешено, и убийство тегеранской толпой и конце романа предсказано в первой главе сценой с петербургской толпой, едва не убившей его.
"Все неверно, все колеблется..."
"Все кажется неверным".
"Все неверно, все в Риме неверно..."
"Никто ничего не знает..."
"Несуществующее государство..."
"...несуществующее пространство..."
"...никто не знал, куда идет корабль (государства. - А. Б.)..."
"...он понял, что не существует..."
"...не нахожу себя самого..."
"Время было неверное..."
Всеобщность, всемирность, вечность, непоправимость растворяют историю. Историческая конкретность, прикрепленность ко времени расплывается по векам и пространствам и служит - всем, всегда.
"Стояла ночь...
Нессельрод спал в своей постели...
...спала в Петербурге... Катя...
И все были бездомны.
Не было власти на земле...
Чумные дети тонко стонали под Гумрами, и пил в карантине десятую рюмку водки безродный итальянец Миртиненго...
Потому что не было власти на земле и время сдвигалось..."
Время сдвигалось, сдвигалось пространство, повторялись события. Всеобщностью, невыделенностью по важности людей и событий, повторяемостью пронизывает Тынянов роман.