— Анна, мужик-то у тебя в отъезде?
— В отъезде, — ответила она, посмотрела на того, второго, и, к удивлению своему, увидела, что это не мужчина, а женщина.
— Не пустишь ли переночевать, Анна? — сказал Иван Дмитриевич. — Вот агрономшу везу. А у тебя — вольно, если мужика нет, не помешает.
«Агрономшу? — со смутной тревогой подумала Анна. — Агрономшу, значит. Ну, что ж, раз агрономшу…».
— Раздевайтесь! — ответила она, обращаясь к женщине. — Места хватит!
Конюх потоптался еще малость и ушел домой, сказав на прощание той, приезжей:
— Завтра по звездам еще поедем. Часиков в пять… Не проспите.
Агрономша скинула тулуп, и под ним оказалось легкое и короткое городское пальтишко.
— Не замерзли? — весело спросила Анна.
— До косточек! — в тон ей ответила приезжая, дуя на озябшие пальцы. — Три часа от станции ехали.
Гостья окинула пальто. «Совсем девчонка», — удивилась Анна. А та шагнула к хозяйке и протянула ладошку:
— Жанна.
Анна улыбнулась этому не деревенскому имени, взяла протянутую руку, задержала ее в своей шершавой, не по-женски большой руке, будто взвешивала, много ли в ней силы.
— Это сколько ж вам лет-то, Жанна?
— Двадцать. А что?
— Да так, ничего, — задумчиво сказала Анна. — А ручки-то, поди, лосьоном мажете?.. Мягкие… У нас лосьон этот тоже имеется. Стоит в сельпо, киснет.
— Постойте, ответила Жанна, — и мне скоро не до лосьона будет…
Анна, поглядывая на гостью, выставила чугунок с вареной картошкой, принесла молока, нарезала огурцов и теперь стояла, прислонившись к косяку своим грузным, крупным телом, глядя на тоненькую девчонку в зеленой кофточке с короткой прической — такую Анна видела недавно в каком-то нерусском фильме, который в клубе крутили, — с носиком тонким, не обветренным. И щеки у агрономши разовые, пухлые.
«Эдакая пичуга, — подумала Анна. — Какая же из нее агрономша? Маленькая, неавторитетная. Поди-ка, и кадушку с пойлом не поднимет. Что и за хозяйка будет. Мужу одна маята…».
— Далеко же вы собрались? — спросила Анна улыбаясь.
— В Селезни. В третью бригаду. Бригадным агрономом назначили, — ответила девчонка, хрустя соленым огурцом.
«Брига-адным, — подумала Анна. — Ишь ты, сразу да и бригадным…».
— А не боишься, бригадным-то? — спросила она.
Жанна перестала жевать и посмотрела на Анну.
— Боюсь, — ответила она и помолчала. — Я ведь люблю деревню. И колхозную работу. Вы не улыбайтесь, я же знаю, что вы не поверите… Правда, я в пединститут поступала, а оказалась в техникуме. Да еще в сельскохозяйственном. Но вы не думайте, — сказала она быстро, — я колхозную работу полюбила, вот увидите.
Она посмотрела на Анну. Глаза у девчонки были голубенькие, чистые…
— Меня дома ругали на чем свет стоит. Какая, говорят, из тебя колхозница. Да я настойчивая, если решу, то твердо…
«Вот, поди ж ты, — с жалостью подумала Анна, — занесло девку в такие места. Здесь даже сугробы-то выше ее ростом». Она задумалась и услышала только последние слова Жанны:
— …Здесь была уже. В прошлом году. В Селезнях. На практике. Практика у нас два месяца, потом каникулы, а я еще осталась, даже на занятия опоздала. Мне тут, на практике, кукурузу поручили. Сеяли вручную, на глине… Я-то все надеялась, надеялась. А вышло — совсем ничего. Завфермой надо мной издевался. «Во, говорит, передовица приехала! Мы тут век живем, да не решаемся. А она учить вздумала!..» Да не только он так…
— Зачем же ты едешь сюда, коль опозорилась?
Жанна удивленно посмотрела на Анну.
— Как зачем? Доказать хочу. Хочу на том же поле центнеров двести-триста вырастить, — она выпрямилась, сложила руки на коленки и сказала с вызовом: — И докажу!
Анна усмехнулась: ишь ты, какая уверенная. Она пошла в комнату, застелила постель свежей простынью, спросила:
— Вдвоем со мной будешь спать? Не стесню?
— Ничего, — ответила Жанна. — Разве же может хозяйка стеснить? Вот гостья — может…
Анна усмехнулась про себя и подумала, что с приездом этой Жанны, и правда, на душе у нее стало неспокойно, вроде как стеснила в жизни ее, Анну, сильную крестьянскую женщину, эта тоненькая девочка.
«Форсит, наверное, — думала она о гостье, — фасонит. Кому охота из города ехать. Театры, наряды, двадцать лет, кавалеры. А тут чего? Клуб, в котором из всех щелей холодом несет, танцуют в шубах, значит наряды ни к чему. И кавалеры опять же разбежались. Кто в райцентр, кто в город».
Мысли у Анны были какие-то тяжелые, думала о девчонке, как о самой себе, хоть ни о каких кавалерах и мыслей у нее не было — есть Серега, муж, и наряды ей ни к чему — уже за сорок ей. И чего ей далась эта девчонка, чего вдруг ее, Анну, взбудоражила на ночь глядя!