— Нет, — говорю, — боремся еще только. А что?
— Почему же его ударником назвали?
И правда, сам я слышал слова председателя.
— Ну, ошибся человек, бывает, — сказал я.
Анка снова уставилась на Юрку.
Тот кончил, солидно кивнул головой, и, пока пробирался через президиум и усаживался рядом с председателем, ему все хлопали.
3
— Ну как? — спросил Юрка, подбежав к нам в перерыве.
Он был еще розовый от волнения, нарядный, в новом черном костюме из трико (вместе под новый год в магазине выбирали). И галстук у него был — серый с серебристой зажимкой в виде ракеты. Что-то я раньше ни галстука этого, ни зажимки не видел.
— Когда это ты? — я легонько дернул его за галстук.
— Брось! — озлился вдруг Юрка и нервно поправил тугой узелок.
На него обращали внимание. Проходили мимо, через несколько шагов оборачивались и смотрели на него, улыбаясь. А потом — на тоненькую, стройную Анку. На метая почему-то внимания не обращали, хотя я тоже стоял рядом.
— Ну так как? — повторил Юрка. Видно было, что он и без наших слов доволен собой, и своей речью, и тем, что на него все смотрят. Просто он хотел, чтоб и мы еще похвалили его.
— Молодец, Юрочка! — сказала Анка, не сводя с него глаз.
— Молоток! — подтвердил я, и мы отправились в буфет.
В буфете продавалось шампанское, и Юрка взял целую бутылку, ловко хлопнул пробкой о потолок и разлил желтое вино по фужерам.
— Ну, — сказал он, — дернем!
— За тебя, Юра, — сказала Анка. — За твое счастье!
Она смотрела на Юрку удивленно, будто увидела первый раз и все никак не насмотрится и не нарадуется.
«Вот так ватрушки, — подумал я. — Приглашаю я, а смотрит Анечка на Юрку».
— А-а! Вот и наш именинник! — раздался вдруг рядом громкий голос.
Мы обернулись. Это был тот самый летчик, который учился в Оренбурге вместе с Гагариным. Рядом с ним стоял огромный и веселый председатель.
— Ну-ка, Николай Кузьмич! — сказал летчик председателю. — Познакомьте меня с вашим Юрием Гагариным. Одного знаю, хочу и второго знать.
Он пожал руку Юрке. Потом Анке. Поздоровался и со мной. Мы пригласили их присесть и выпить с нами.
— Вот у нее сегодня день рождения, — соврал Юрка, показывая на Анку. Она ошалело посмотрела на него, потом сообразила и закивала головой.
— Ну, по такому случаю — выпьем. Как, Николай Кузьмич?
Мы чокнулись и выпили за здоровье «Анны Николаевны, одного из лучших рационализаторов завода»: Юрка не растерялся и рассказал, как Анка посадила в калошу Кольку Сергейчука.
Николай Кузьмич и летчик смеялись, а потом председатель сказал летчику:
— Видишь, какая нам смена растет! Хорошие ребята! И смотри, какие интересные. А мы ноем — не та, мол, сейчас молодежь, растут, мол, какие-то хлюпики, нытики, пижоны, не закаленные в боях и дыму! А они гляди какие орлы! Просто плоховато мы их знаем, скажу я тебе…
Анка немножко опьянела и спросила вдруг летчика:
— Товарищ Антонов, а почему вы не космонавт, как Юрий Алексеевич?
Прямо вот так, без подготовки, и бухнула. Ну Анка!
А летчик засмеялся и сказал шутливо:
— Рожденный ползать — летать не может! Видите ли, дорогая Анечка, должен кто-то и на самолетах летать, не всем космонавтами быть.
Анка задумчиво посмотрела на него, потом на Юрку и снова бухнула:
— А как вы думаете, Юру могут в космонавты взять?
Тут уж все мы расхохотались, и Юрка вдобавок покраснел, как рак, а Антонов сказал серьезно:
— Прежде чем полететь в космос, надо стать летчиком, Аня. Летчиком! Небо полюбить надо!
Потом мы пошли в зал — начинался концерт, и Анка шла впереди с Антоновым. Николай Кузьмич взял Юрку за локоть и спросил, чтоб не слышала Анечка:
— Ну-ка, признавайся! Это невеста?
— Что вы, — сказал Юрка, — Николай Кузьмич! Просто товарищ по работе.
А меня прошиб холодный пот. Только теперь я все понял! Осел! Дурак! Дубина! Не мог разглядеть сам, а другие сразу увидели. Так вот почему Анка смотрит на Юрку. Так вот почему не пришла она без пятнадцати семь! Я на мгновение даже оглох. Видел, как улыбался, будто ничего не случилось, Юрка, как он открывал рот и что-то говорил Николаю Кузьмичу. Будто в немом кино.
Я шел за ними следом. Сверкали театральные люстры, смеялись друг другу люди, плыли навстречу великосветские дамы в роскошных вечерних туалетах. Я смотрел на них, многих узнавал и словно сквозь сон кивал им, и они отвечали мне. Это были наши, заводские девчата. Токари, фрезеровщицы, копировщицы. На заводе я их видел в сереньких рабочих халатах, а здесь они шли нарядные, неузнаваемые, надменные. Вон улыбнулась мне Лилька, крановщица из нашего цеха…