Вон и сейчас там стоят люди. Матвеич подставил солнцу спину, греет свой ревматизм. Вот посмотрел на часы. Часы эти всему цеху известные — сын ему с первой получки подарил — «Молния» называются, последней марки. Сын у него в литейном цехе работает, рядом. Посмотрел Матвеич на часы и сказал что-то. Я уж знаю, что сказал Матвеич, старый кавалерист. Он сказал:
— По коням!
Люди стали расходиться.
— Ну ладно, дорогой товарищ, — говорю я Лильке. — Заполнишь анкету и приноси.
Она как-то странно на меня смотрит. Вот лапоть, — ругаю я себя, — пятнадцать минут рядом простоял и не сказал ни слова. Лилька молчит, ничего не говорит. Она смотрит, как я спускаюсь по лесенке. И улыбается тихо так, жалостливо. Будто я малыш и меня обидели. «Вот черт, — думаю я, — неужели по мне что-нибудь видно?»
Навстречу идет Матвеич, жмурясь на солнце.
— Ну? — спрашивает меня.
— Что, Иван Матвеич?
— Рассказал тебе твой дружок?
Я киваю.
— Вот так хрен! — говорит Матвеич. — Значит, я культовская отрыжка. Пережиток, значит…
Только что он улыбался, а сейчас топчется и хмурится. Снова расстроился.
— Да бросьте вы, Иван Матвеич, — говорю я. — Дурак он, и все. Дурак.
Мне его жалко. Он хороший, наш дед. И конечно же, Юрка дурак.
— Ну ладно, — говорит Матвеич. — А это что у тебя? — он тычет заскорузлым пальцем в пачку анкет.
— Анкеты, Иван Матвеич, — говорю я, улыбаясь, — вот одна вам, заполните!
Матвеич, отставя руку, посмотрел в листок сквозь свои производственные очки, аккуратно сложил анкету и сунул в карман.
— Когда надо?
— Через два дня.
Он кивает и вдруг, поманив пальцем, сообщает мне на ухо:
— А космонавт-то наш шляпу купил!
— Какой? Юрка?
— Ну да! — Матвеич смеется, добродушно показывая, как много зубов ему недостает. — Пришел сегодня в шляпе! Хахарь!
Так вот почему Матвеич советовал Юрке надеть вместо шляпы горшок! Мы стоим с Матвеичем посреди пролета, цех уже вовсю гудит, а мы хохочем, вытирая слезы.
Матвеич спохватился первым, посмотрел на свою «Молнию», на свой дорогой подарок, и сказал серьезно:
— По коням!
Старый кавалерист…
5
Оказалось, что шляпу Юрка купил со смыслом. И хоть стал он в ней похож на молоденького, ощипанного петуха, свой старый блинчик-кепочку бесповоротно забросил на шкаф. Он даже на работу наряжался, хотя никто, кроме директора и главного инженера, на завод в шляпе не ходил.
Но Юрка не обращал внимания на шутки заводских ребят. Часто его вызывал в конторку Виктор Сергеевич, и Юрка, надев шляпу, молча уходил куда-то. Потом вдруг кто-нибудь слышал, как Юрка говорил по радио. Все про то же: «соревнуясь за достойную…», «весь коллектив…», «встав на вахту, выполним и перевыполним» и так далее. Или вдруг владельцы телевизоров сообщали, что Юрка сидел вчера в кадре рядом с красивой дикторшей, и та задавала ему вопросы, а Юрка рассказывал, как он, тезка космонавта, старается перевыполнять план и быть достойным такой знаменитой фамилии.
Обычно на другой день Юрка приходил веселый, мурлыкал себе под нос какое-нибудь «самбо-мамбо», и в глазах у него стояла сплошная радость.
Однако план он никакой не выполнял и не перевыполнял. Выполняла и перевыполняла бригада. Юрка, как и я, был помощником прокатчика в нашей бригаде. Заправить ленту в стан, валки отрегулировать — наша забота. Когда Юрки не было, приходилось нажимать. Ведь мы работали еще и за Юрия Алексеевича. Да и норма была у нас теперь выше, чем раньше. С нового года мы сами попросили у начальства норму пересмотреть и немного увеличить.
Правда, Виктор Сергеевич всякий раз морщился, когда Юрку просили отпустить. Но отпускал. Приятно все-таки иметь в цехе своего Юрия Гагарина. Пусть, мол, пропагандирует наш завод.
И Юрка пропагандировал. Раза два, а то и три в неделю он надевал свою шляпу и, не обернувшись, не сказав ни слова, уходил сидеть в какой-нибудь президиум. То на пленум обкома комсомола, то на профсоюзную конференцию, то в ДОСААФ, то к пионерам.
В эти дни, после смены, увидев Анку, торчащую у проходной, я говорил:
— Юрка заседает.
Она улыбалась и отвечала:
— А-а… Ну ладно, Вовочка, мне сегодня в магазин надо. — И убегала одна поскорее. Я знал — она шла не в магазин, а домой. Ей надо накормить сестренку и бабку. Но когда есть Юрка, она идет с нами до нашего квартала.
Я смотрю Анке вслед, слушаю, как выстукивает она по асфальту тонкими каблучками. Освоила свои английские! Идет легко и красиво. Миледи Анка…
Вечером я заполнял анкету.