Юрка слабел… Все ближе и ближе подтягивало его к корме судна, несмотря на отчаянное сопротивление… Он понял, что погибнет, если не подоспеет помощь.
На минуту мелькнуло в голове бросить мальчика, связавшего руки, но Юрка сразу же отверг эту мысль…
Их совсем подтянуло под баржу. Еще мгновение – и оба скрылись бы под ее широким дном, но тут перед самым лицом Юрки протянулся ба́рочный шест, с плеском упавший в воду. Юрка ухватился за него рукой.
– Отведи за руль! – крикнул он Федьке.
Тот, собрав все силы, исполнил просьбу, и через минуту Юрка со спасенным мальчиком на руках выходил по мощенному булыжником дну канала на берег.
– Хо-хо! – скользя по обросшим мелкой водорослью камням, отдыхивался он. – Ты-то, поди, того…
Последнее замечание относилось к спасенному, безжизненно повисшему на его руках. Мальчик был без чувств. Бледное, как снежинка, худощавое личико с перепутавшимися каштановыми волосами, такое нежное и хрупкое на вид, как головка дорогой фарфоровой куколки, было похоже на лицо мертвеца… Вода ручьями стекала с намокшего платья, выливалась из ноздрей и рта.
– Подай-ка его сюда! Дай подсоблю! – подбежал на помощь Юрке какой-то таможенник. – Ишь, сердечный, обмер, – принимая утопленника добавил он. – А молодцом ты… Видел я… все видел, да не подоспел: далеко был… Молодчина!
– Молодчина! – усмехнулся Юрка. – Кабы не Федька, быть под баркой[5]…
Таможенник бережно вынес спасенного и, уложив его на тюк хлопка, подал свисток.
– Не утонул, Василий? – спросил Юрка, тревожно поглядывая на бледное лицо мальчика.
– Очнется! – уверенно сказал таможенник: – Это с перепугу больше. А ты поди, оденься. Господа сейчас придут, а ты голопупый ходишь!
И ласковым пинком он толкнул мальчика к барже.
– Те-то у элеватора еле пристали! Бегут сюда! – сообщил Федька, когда Юрка, поднявшись на баржу, принялся торопливо одеваться.
К тюку хлопка начал со всех сторон собираться народ. Рабочие и матросы с ближних судов, побросав работу, столпились возле утопленника, и на свисток спешил к месту происшествия городовой.
Прибыли и пассажиры с яхты. Один – высокий, красивый господин, весь в белом, а другой – в студенческой форме, растрепанный, без шапки. Оба были взволнованы до невозможности, с бледными, сведенными сильным потрясением лицами.
– Где, где он? – с сильной дрожью в голосе спрашивал высокий господин, протискиваясь сквозь толпу. – Пропустите скорее…
Толпа молча расступалась перед ним…
Бросившись к утопленнику, высокий господин принялся торопливо ощупывать мальчика, попутно срывая с него мокрое платье.
– Не извольте беспокоиться, – очнется! – успокаивал его таможенник. – С перепугу это, обморок… Мальчонка тот вовремя спас их-то…
Господин, казалось, не слышал его. Он припал ухом к груди утопленника, а рукой нащупывал пульс.
– Жив еще, жив! – с радостным вздохом прошептал он наконец, и слезы задрожали на ресницах. – Господа, ради Бога, позовите доктора!.. Виктор Петрович, родной, бегите!..
– Да, верно… Чего я стою! – засуетился студент.
– Только, Александр Львович, следовало бы перенести Сашу куда-нибудь… В более удобное место…
– Правда! Но куда же?
Александр Львович растерянно поглядел кругом…
– Это насчет дома, что ль, сударь? – вмешался в разговор таможенник. – Так ко мне их можно… Слава Богу, место найдется.
Предложение было принято. Кто-то отправился за носилками.
– Качать бы надо… Рогожину какую бы, – переминаясь с ноги на ногу, подал совет дюжий ломовик, но вопреки его ожиданиям совет был встречен со стороны господина в белом далеко не дружелюбно.
– Сам очнется… Не беспокойтесь, сударь, – продолжал успокаивать таможенник. – Слава Христу, знаем ведь!
И точно, мальчик слегка пошевелился.
Когда Юрка с Федькой прибыли к месту происшествия, утопленник уже очнулся.
Городовой разгонял толпу, но несмотря на свое усердие не успевал в этом: толпа прибывала, раздражая почтенного блюстителя порядка.
– Да расходитесь же, господа! Чего не видали? Проходите! Проходите! Да убирайтесь, дьяволы! – надрывался городовой, с каждой минутой раздражаясь все больше и больше. – Вы, стрекулисты, чего тут? Марш! И без вас тесно! – встретил он грозным окликом наших друзей. – Марш, бесенята! А не то… – и сильным толчком он отшвырнул в сторону сперва Юрку, а потом и его друга.
– Ишь, фараон!.. – прошипел, потирая бок, Федька.
– Селедка проклятая!.. – поддержал его Юрка.
Как спаситель, он чувствовал себя вправе присутствовать возле утопленника, однако по опыту зная, как небезопасно связываться с городовыми, решил уйти подобру-поздорову.