— Красиво?— спросил Шахназаров.
— Ага!— восхищенно ответил Юрка.
— Это — дяди Стёпы работа, он у нас — от скуки на все руки, талантище, брат. Допил чай? Пойдём.
— Куда?
— В гости к дяде Стёпе.
Шахназаров привёл Юрку в помещение, напоминающее хозяйственный магазин. И пахло здесь, как в магазине,— нафталином и кожами.
На металлических стойках, как в гардеробе, висели мундиры, на полках, под табличками с фамилиями, ровными рядами лежали фуражки с начищенными до золотого блеска кокардами, дальше аккуратными стопками возвышались одеяла, простыни, какое-то бельё, в углу, тоже на полках,— гантели, гранаты, спортивные диски и ядра, футбольные и волейбольные мячи.
С интересом разглядывая всё это, Юрка и не заметил, когда и откуда появился «дядя Стёпа», обхватил его одной рукой: «оп-ля!» — и поставил на табуретку. В руках у «дяди Стёпы» был жёлтый матерчатый метр с делениями, точь-в-точь как в маминой шкатулке.
— А зачем мы будем меряться?— спросил Юрка.
— Мундир тебе пошьём, шаровары, фуражку сообразим, и будешь ты — настоящий солдат.
— Вот здорово!
— А ботинки вряд ли найдём, свои носить будешь.
— У меня есть совсем новенькие!
Юрка представил себя наряженным в мундир с блестящими пуговицами, в фуражке с кокардой, и ему захотелось, чтобы «дядя Стёпа» сегодня же сделал всё, что надо.
— А пистолет у меня будет?— поинтересовался, поочередно поглядывая то на «дядю Стёпу», то на Шаха.
— Вот этого не знаю,— подмигнув Шаху, ответил «дядя Стёпа».— Мне пистолеты делать как-то не приходилось.
— А ты попробуй!— горячо попросил его Юрка.— Ты же на все руки...
— Боевой пистолет солдату не положен,— вмешался в разговор Шах,— если тебя устроит такой, какие продают в магазинах игрушек...
— Устроит!— обрадовался Юрка.
— Значит, быть тебе во всеоружии.
«Дядя Стёпа» записал на клочке бумаги какие-то цифры и так же одной рукой снял Юрку с табуретки.
— Завтра утром прошу на первую примерку. Согласны, молодой человек?
— Ага,— улыбнулся Юрка, но тут же заволновался, вспомнив о Дункане, оставленном дома, под кроватью. Если малыши обнаружили его, таскают, наверное, теперь по двору, дёргают за хвост, за уши,— разве они понимают, как надо обращаться с животными?
— Я пойду,— сказал Шаху.— Некогда.
— Иди, Юра. Я тоже пойду. Ночью два раза блокпосты проверял. Спать хочется — ужас!
Юркина тревога оказалась не напрасной. От самой проходной он заметил малышей в ёлочках под окнами ближайшего дома. Танечкина кукла валялась в траве, сияя на солнце пеньковыми косами и розовыми пластмассовыми щеками; вместо неё девчонка держала взвизгивающего Дункана, пытаясь натянуть на него сорочку, а «товарищ Петров», привстав на цыпочки, собирался надеть щенку очки без стёкол.
— А ну, бросьте собаку!— крикнул Юрка вне себя от гнева.— И больше чтоб не смели трогать, а то я вас... Знаете, как поколочу!
«Товарищ Петров» спокойно оглянулся, Танечка выронила щенка и заревела. Дункан, скуля, подался в кусты. Юрка догнал его, осторожно взял на руки.
— Мучили они тебя, да? Вот я им в другой раз задам трёпку.
На крыльцо вышла мама, пожурила Юрку, велела пойти поесть, успокоила ревущую Танечку и увела малышей в лес искать какие-то там цветочки для больной Оли. Юрка с Дунканом направился к озеру.
Солнце поднялось уже высоко, становилось жарко. На сторожевых вышках часовые старались укрыться под навесами в тени. Тихо-тихо было на огневой позиции, а в городке тонко звенела пила, стучал топор, кого-то поругивал Баградзе:
— Зачем ты, Сивцов, под котёл пожар делаим? Гаси, заливай, у меня каша горит...
Юрка сидел под сосной, наблюдал, как Дункан безуспешно пытается поймать стрекозу, и снова радовался тому, что заимеет скоро солдатский мундир, да ещё — пистолет, чтобы носить его, как папа, в блестящей коричневой кобуре. И неважно, что тот пистолет не будет стрелять пулями. Пистончики тоже хлопают — будь здоров. Бах!— и вон те вороны сразу бы улетели.
А потом Юрке стало скучно. Вновь захотелось к Шаху, к «дяде Стёпе», но «дядя Стёпа» сейчас шьёт ему, Юрке, мундир, Шах отдыхает, потому что ночью дважды проверял свои блокпосты. Отдыхают, наверное, и Рекс с Венерой, они ведь тоже ночью несут службу. Венера как будто о чём-то постоянно думает, и ничего ей не нужно, а Рекс — хитрющий: спокойно лежит на крыше будки с закрытыми глазами, но стоит только кому-либо, кроме Шахназарова, показаться близ вольеров, как он сразу: гав!
— Гав, гав!— донеслось с огневой.
Юрка засмеялся, приласкал Дункана, и подумалось ему: а что, если покормить собак? Мама сегодня нажарила таких котлет — пальчики оближешь! К вольерам можно пробраться по кустам, Шах ничего не узнает. Да и что тут такого? Ведь он, Юрка, не шпион какой-нибудь, травить собак не собирается. Зато Рекс и Венера отведают настоящих котлет и, конечно, будут довольны!
Дункана он запер в чулане: «Полежи, маленький, тебе ведь тоже отдыхать нужно», наложил котлет в целлофановый мешочек, обернул бумагой, чтобы никто не увидел, что у него там. Нет, Шах, конечно, ничего не узнает. Как бы он ни понимал своих псов, они ещё не научились говорить.
В этот раз на проходной его пропустили беспрепятственно, у башни-водокачки он сразу же свернул в кусты. Далековато они от вольеров, и всё-таки на открытое место выходить нельзя! Заметят псы, не Шах пришёл,— котлеты останутся нетронутыми.
К последним кустам подбирался Юрка на четвереньках — не спеша и осторожно — и всё-таки ему казалось, что задетая им трава шелестит очень уж громко, ещё громче трещит валежник, а ветер, как назло, дует как раз с этой стороны.
Венера спокойно лежала в конуре и часто дышала, высунув розовый язык, Рекс жарился на крыше будки. Вот он, ещё не открыв глаз, навострил уши, потом выжался на передних лапах, облизнулся и, шумно встряхнувшись, снова прилёг.
Медлить было нельзя. Юрка вытряхнул котлеты и одну за другой — три штуки — кинул в вольер Венеры. Та одним прыжком достигла стенки, принюхалась и вдруг, истошно лая, заметалась по вольеру, как ошпаренная. Это озадачило Юрку, в вольер Рекса бросать котлеты не решился. А Рекс, тем временем трусцой подбежав к сетке, разделяющей вольеры, принюхался, рыкнул, взвился свечой и залаял так оглушительно и яростно, будто намеревался растерзать в клочья весь мир.
Юрка решил, пока не поздно, сматывать удочки. А навстречу ему уже спешили солдаты, гулко топая тяжёлыми сапогами, и он ничего лучшего не придумал, как забраться под разлапистую старую ель и затаиться там — в четырёх шагах от тропки. Солдаты с автоматами и противогазами мчались на огневую мимо него, Юрки, мимо вольеров, в которых псы бесновались по-прежнему. Один из солдат крикнул на бегу:
— Чего они, Шах?
— Не знаю,— встревожено ответил Шахназаров откуда-то со стороны,— может, опять змея…
Осторожно приподняв еловую лапку, Юрка увидел: Шахназаров влетел в вольер Венеры, оторопело развёл руками, потом поспешно, будто ему жгло ладони, повыбрасывал котлеты через сетку. В вольер Рекса входить не стал.
Венера, вскинув лапы на плечи Шахназарова, скулила, будто жаловалась на каких-то обидчиков, Рекс всё ещё метался по вольеру, хрипя и редко, басовито лая.
— Успокойся, Венера, иди, иди... Рекс, на место!— командовал Шахназаров.
Собаки наконец с неохотой вошли в будки и легли, встревожено поскуливая.
Шахназаров собрал котлеты, вышел на тропинку, ведущую к казарме. Может, он не догадывается, кто тут без него поработал, может, уйдёт?
Не ушёл. Остановился совсем близко от ели, раздо-садованно плюнул и, хоть наверняка не видел его, Юрки, строго сказал:
— Вылазь!
Юрка огляделся, будто выискивая место, где бы можно было укрыться понадёжнее,— такого места не было.