Из казармы вышел старшина, неприветливо спросил:
— Сидишь?
— Сижу.
— Куда же вас, скажи на милость, носило?
Юрка вспомнил: примерно такой же вопрос задавал папа и Шахназарову, тот не признался, значит, сказать о том, где они были — подвести Шахназарова, и он ответил, потупясь:
— Где надо, там и были...
— Ишь ты, заступник...— буркнул старшина.— Ладно, выяснится. Пойдём-ка со мной.
Прапорщик повёл его зачем-то в караульное помещение. Юрка нехотя поднялся на две ступеньки крыльца, о третью споткнулся и... выронил октябрятскую звёздочку. Тут же прикрыл её ладошкой, но — было поздно.
— Покажь!— строго приказал старшина.— Та-ак, значит, в райцентр смотались?..
— И смотались!— вскинулся Юрка.— Надо было потому что... А вы наказали Шаха... За что вы его наказали?..
— Пойдём! Или так и будем до вечера ругаться?
В караульном помещении за полуоткрытой дверью на жёстких, обтянутых дерматином топчанах спали, не сняв ремней, солдаты свободной смены. В другой комнате находились те, кому в это время спать, видимо, было не положено. Двое играли в шахматы, один что-то писал, кудрявый сержант с чёрными усиками читал у окна газету. Он первый заметил вошедших и негромко скомандовал:
— Встать!
— Сидите,— разрешил старшина.— Привёл к вам молодого воина. Знакомы?
Солдаты, улыбаясь, глядели на Юрку. Сержант кивнул:
— Конечно, знакомы. Это Юрка, сын командира.
— Был Юрка,— сказал старшина,— а теперь рядовой Яскевич. И не просто рядовой, а второй помощник начальника караула по службе выводных караульных собак. У него отныне есть свой пёс, свой блокпост и, естественно,— свои обязанности. Прошу любить и жаловать. Ясно!
— Так точно, товарищ старшина!— ответил один из солдат, подмигнув Юрке.
Сержант с усиками отложил газету, сказал очень серьёзно:
— По-моему, помощник начальника караула не может быть безоружным.
— А кто сказал, что у него не будет оружия?— Старшина подкрутил усы, потом потянулся к телефонной трубке, набрал номер: — Младший сержант Чиж, срочно доставить в караульное помещение пистолет «ТТ» из подсобного фонда. Да, да, в кобуре и с обоймой.
Юрка едва не подпрыгнул от радости. Пистолет, да ещё в кобуре, да ещё с обоймой! Он, правда, пока не знал, что такое обойма, спрашивать об этом было неудобно. Ничего, Шахназаров ему потом всё растолкует.
В караульное, запыхавшись, вбежал «дядя Стёпа», вручил старшине пистолет, перед Юркой опустился на корточки, опоясал его широким офицерским ремнём. В ремне и портупее не хватало дырочек. Их «дядя Стёпа» проколол шильцем из перочинного ножа, и получилось — лучше не придумаешь.
Юрка не сводил глаз с пистолета,— новенького, сплошь никелированного, лучик солнца играл на нём, ослепительно сверкая.
— Вот,— сказал старшина,— для всех этот пистолет учебный, для тебя — боевой. Неси с ним, Юрка, службу по-настоящему, чтобы не иметь ни от меня, ни от начальника караула никаких замечаний. Понял?
— Так точно!
— И чтоб с учёбой было всё —на «пять». Иначе — лишу я тебя почётной должности. Вопросы есть?
— Не-а.
— Что ещё за «не-а»? Надо отвечать — «никак нет».
— Никак нет,— поправился Юрка и вдруг, осмелев, вытянулся в струнку, приложил руку к виску, стукнул каблуками: — Товарищ старшина, разрешите идти?
— Идите.
Очень хотелось забежать домой, показаться маме, похвалиться перед малышами, но где-то здесь, в городке, а может, на позиции грустил наказанный Шахназаров, и Юрка, не раздумывая, помчался к вольерам.
ВТОРОЙ ПОМОЩНИК НАЧАЛЬНИКА КАРАУЛА
Шахназаров за кухонькой пилил дрова и заметил Юрку лишь тогда, когда тот остановился рядом. Лицо его, только что сосредоточенно-печальное, засветилось в улыбке. Отложив пилу, он откровенно любовался Юркой с таким видом, будто не узнавал его.
— Ну и ну! Вот это и я понимаю! Кру-гом! Хорошо! Настоящий воин...
— Шах, тебя наказали, да?
— Ничего, Юрка, бывает и похуже. Кру-гом! Молодец...
— Давай помогу.
— А я уже кончил. Вот что, парень, раз ты теперь вооружён, сегодня же и начнёшь выводить на пост Дункана. Нечего ему без дела в конуре сидеть.
— Ага!— обрадовано воскликнул Юрка.— Шах, ты не обижайся на папу, ладно? Он только понарошку строгий, а так знаешь, какой он...
— Солдату обижаться не положено,— спокойно сказал Шахназаров,— да и за что мне обижаться? Кругом виноват...
Напиленные чурбачки Шахназаров отнёс в кухоньку, вернулся с листом фанеры, прилёг под елью и, развернув на фанере тетрадку, стал сосредоточенно что-то писать, выводя каждую букву.
— Письмо?— спросил Юрка, ложась рядом.— Кому?
— Да тут... одному хорошему человеку. Ты пока помолчи, мне думать надо.
Высоко-высоко, наверное, там, где летают космонавты, плыли в небе синевато-белые облака. Глядел на них Юрка и думал, что, если бы не взбучка, которую получил Шах, всё было бы хорошо. Ему, Юрке, не только форму пошили, но выдали и оружие, не какую-нибудь там пластмассовую игрушку, а самый настоящий пистолет вместе с кобурой, ремнём и портупеей, и уже сегодня вечером, когда Шах поведёт на блокпосты Рекса и Венеру, он, Юрка, выведет на пост Дункана. И так будет каждый день, даже когда настанет пора идти в школу.
Потом... потом он незаметно вырастет, пойдёт служить в армию не понарошку, а всамделишно и станет настоящим собаководом.
А может, всё-таки стать космонавтом? Слетал в космос, и сразу о тебе знают все. В газетах портреты печатают, по телеку показывают, героем зовут.
Оттуда, из космоса, всю землю видно. Вот бы полететь хоть разок!
Наверное, Шаху не просто и не легко было думать. Он даже стебелёк какой-то сорвал и, покусывыя его зубами, напряжённо сдвигал брови, морщил лоб. Юрка терпеливо ждал, тоже покусывая стебелёк и по возможности хмуря брови.
Наконец Шахназаров отодвинул фанеру, лёг навзничь.
— Кончил?
— Потерпи. Осталось самое главное.— Шах глядел в небо и, зачем-то поднимая то правую, то левую ногу, вздыхал, мычал что-то, непонятное Юрке, опять вздыхал. Юрка тоже стал поочерёдно задирать ноги, пока Шах не спросил удивлённо:
— Ты чего это... дрыгаешь?
— Я — как ты...
— Так я же — для разминки.
— И я — для разминки.
— Ну, брат, даёшь!..
Опять Шаха потянуло к фанере. Вырвал, из тетради чистый лист, застрочил карандашом, выговаривая каждое слово:
— Твои ясные очи, твои глаза —
Как синее небо, как бирюза...
Юрка, что такое «бирюза»?
— Не знаю...
— Я тоже не знаю. Вот дела... Помоги найти такое слово, чтоб кончалось на «за». Для рифмы, понимаешь?
— Коза!— выпалил Юрка.
— Не-ет,— покачал головой Шахназаров.— «Коза» не годится. Не идёт ни в какие ворота.
— Оса. Коса. Волоса.
— Нет, Юра,— вздохнув, сказал Шахназаров.— Ты, как вижу, тоже не Пушкин. Стой! Идея! Ты полежи тут, я — сейчас.
Шах помчался в городок. Вскоре вернулся, протянул Юрке альбом в бархатной обложке.
— Полистай. Тут у меня много интересного про крейсер «Варяг». А я по стихам пройдусь. Не может быть, чтобы здесь не нашлось ничего подходящего. Пушкин — это, брат,— голова!
Каждый занялся своим делом. Юрка с интересом вглядывался в фотографии бородатых офицеров, усатых матросов, каких-то кораблей, Шахназаров торопливо листал книгу.
— «Буря мглою небо кроет...» Не то. «На холмах Грузии лежит ночная мгла, шумит Арагва предо мною...» При чём тут Грузия? Стоп! «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим». Как раз то, что надо! Только почему — «любил»? Сделаем так: «Я вас люблю так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть... другим...» Вот тебе и раз... Зачем же — другой? Сплошная нескладуха вышла. Вроде как сам хочу, чтобы её ещё кто-то любил. Эх, была ни была, до конца переделаем. Верно, Юрка?
— Ага.
— Вот! Теперь уж — точнее не придумаешь. «Я вас люблю так искренно, так нежно! Не дай вам бог любимой быть другим». Пойдёт?