«Где я его всё-таки видел?» — подумал Юрка и неожиданно вспомнил: в тайге, во время грозы.
...Это случилось несколько дней назад. В городок, где остались Кеша и Славик и где он, Юрка, жил так недолго, давно повадилась белка. Прыг-скок по деревьям, и вот тебе — пожалуйста: она уже в городке. Сидит на сосне, чешет передними лапками мордочку, будто дразнится, хвастаясь: глядите, какая я смелая! Свистнешь, взмахнёшь рукой — замелькает рыжим хвостом — только её и видели! Кеша первый не выдержал. Предложил сделать рогатки и — как только дразнила-белка появится вновь — сбить её. Юрка, недолго думая, поддержал Кешу, а рассудительный Славик подумал и сказал:
— Рогатки мы, конечно, сделаем. У меня и резина есть, и суровых ниток у бабушки попрошу. Только не для белки. Белок бить нельзя, они ведь зверьки невредные. Эта белка ходит к нам не дразниться. Просто ей интересно поглядеть, как люди живут.
— Зачем же тогда рогатки?— недовольно спросил Кеша.
Славик опять задумался. Даже лоб наморщил.
— Белку нельзя убивать,— сказал твёрже.— Для птиц кормушки делаем, скворечники, а белку — уничтожать? Вот придумали... Эх, вы-ы... Наоборот, помочь белочке надо! Слушайте, что я надумал! Надо узнать, где её дупло. Если найдём, натаскаем туда грибов, орехов, чтобы ей на всю зиму хватило.
— Вот здорово!— вскинулся Юрка.
— А рогатки для чего же?— не унимался Кеша.
— В тайге помимо белок и волки водятся, и рыси,— ответил Славик.— Как мы пойдём туда с пустыми руками?
Найти дупло так и не удалось: потеряли из виду белку.
К тому же — заблудились.
Шумел дождь, шумела тайга. Страшно было Юрке, но ни Кеше, ни Славику он не сказал об этом. Они тоже, наверное, боялись, а молчали ведь.
Жались все трое к корявому стволу старой-престарой сосны, пока Славик не сказал, что в грозу под высокими деревьями стоять нельзя, в высокое дерево может ударить молния. Перешли в кусты, на просеку, мокли там под проливным дождём, сперва каждый в одиночку, потом встали спина к спине. Тепла от этого не прибавилось, зато Юрке было не так страшно. Темнело. Дождь всё лил.
— Слава, а в грозу волки по тайге ходят?— спросил Кеша.
— Не бойся, не ходят,— заверил Славик.— Не дураки они, чтобы мокнуть.
— Я и не боюсь! Пусть только сунутся, я из рогатки каждому прямо в глаз!
В это время кто-то завозился в ближних кустах. Кеша прыгнул в сторону, Юрка за ним, а Славик остался на месте. Из кустов вышел человек в брезентовом плаще, огляделся, поманил к себе сразу всех троих:
— Сюда, сорванцы! Что вы тут потеряли?
— Мы за белкой следили и заблудились,— ответил за всех Славик.— А вы, дяденька, что в тайге делаете?
— Я геолог. Каменный уголь здесь ищем, следовательно, тайга нам — дом родной. Что же вы, сорванцы, одни в тайгу сунулись? Откуда вы? Из какой деревни?
— Мы не из деревни,— тихо ответил Славик.
— Города отсюда — далеко...— сказал геолог.— Откуда же вы?
— Это — военная тайна,— потупясь, ответил Кеша.
— Ну раз военная тайна, тогда понятно,— засмеялся геолог, сбросил с головы капюшон плаща, стал прикуривать сигарету, и тут Юрка заметил у него шрам над бровью.— Айда за мной! Живо! В вашей деревне, поди, давно тревога объявлена, вас ищут...
— Да не из деревни мы...
— Знаю. Шагом марш!
Вскоре геолог вывел их на дорогу, с которой просматривались проходная городка и верх сторожевой вышки над мелколесьем.
— Вон она, ваша деревня, верно? Ну, я — к себе, а вы — домой, пока окончательно не замёрзли. Скажите отцам, чтобы хорошенько уши вам надрали. Бегом — марш!
Так повстречался и расстался Юрка с этим человеком. И вот новая встреча. Интересно!
Человек со шрамом то закрывал глаза, то вновь следил ими по строчкам. Юрка искоса поглядывал на него, потом, осмелившись, тронул за локоть:
— Дяденька, а вы уголь нашли?
— Какой уголь?
— Помните, в тайге, когда гроза была, вы уголь искали?
— Ах, да, да, да, припоминаю... Тебя зовут Кешей?
— Нет. Кеша мой товарищ.
— Погоди... В таком случае — Петькой!
— Да нет же... Никакого Петьки там не было.
— Тогда — извини, твоего имени не помню.
— Меня Юркой зовут. Мы втроем были — Кеша, Славик и я.
— Да, да, да, вот теперь вспомнил. А меня зовут дядей Мишей.— Человек со шрамом бегло огляделся и, заметив, что за ним наблюдает отец Юрки, усмехнулся.— Выходит, товарищ подполковник, с вашим сыном мы уже знакомы. Разрешите представиться? Инженер-геолог Михаил Павлович Мурин. Лечу к тёплому морю косточки погреть. Давненько там не был.
— Яскевич, Алексей Павлович,— сказал папа, пожимая руку Михаилу Павловичу.
— Очень приятно,— усмехнулся тот и обернулся к Юрке.— Ну, а ты, Юрий Алексеевич, просьбу мою в тот день выполнил? Попросил отца, чтобы тебе маленько уши надрал?
— Попросил.
— Ну и как?
— Не пустили в город.
— А Славик с Кешей ездили?
— Конечно. Да ещё и катались на каруселях.
— О-о, брат, наказание более чем серьёзное. Но ты, понятно, ничуть не хныкал. Верно? Молодец! Мужественно поступил. Теперь я уверен — твоё желание сбудется. Вырастешь и обязательно станешь командиром вот такого корабля. Ведь ты мечтаешь об этом?
— Откуда вы знаете?— удивлённо спросил Юрка.
— Сказал же — всё знаю.— Дядя Миша, сощурясь, с минуту глядел на Юрку, будто вспоминал что-то, потом хлопнул себя ладонью по лбу, снял с боковой сетчатой полки клеёнчатую сумку и, подмигнув Юрке, стал её расшнуровывать.— Везу, понимаешь, одну забавную штуку... Гляди!..
Забавной штукой оказался медвежонок. Поначалу Юрка просто растерялся: живой медвежонок, да и только! И глаза, как у живого, и костяные зубы во рту, и когти на лапах...
— Вот здорово!
— Ты не знаешь ещё самого главного,— сказал Михаил Павлович.— Засунь-ка руку в левое ухо, там — колечко. Нашёл? Крути до отказа. Теперь смотри.
В голове медвежонка что-то зашипело, правая лапа его дёрнулась, стала подниматься к открывшейся пасти; прижмурив глаза, медвежонок зевнул и похлопал себя лапой по носу. Потом, опуская лапу, зарычал.
Юрка не переставал удивляться.
— Значит, нравится,— заключил Михаил Павлович.— В таком случае — твоя вещь. Бери.
Юрка тотчас опять принялся заводить игрушку, досадуя, что в это дело зачем-то вмешалась мама. Ей, видите ли, неудобно, что Михаил Павлович дарит её сыну такую дорогую вещь.
Увлечённый, Юрка не заметил, когда оборвался разговор. Михаил Павлович, кажется, уснул, прикрыв лицо газетой.
«Вот бы показать этого медвежонка Славику и Кеше»,— подумал Юрка. Ему вдруг стало грустно. И оттого, что желание это исполнить не удастся, и особенно оттого, что ни со Славиком, ни с Кешей ему, наверное, никогда больше не доведётся встретиться. А может, папино начальство передумает, прикажет папе лететь обратно? Вот было бы здорово! Он, Юрка, опять дружил бы с ребятами — запускал змея, играл в вертолёт и уже никогда с ними не ссорился.
Стали вдруг слипаться веки. Юрка слышал, как гудят турбины, и всё-таки спал. Когда разбудили обедать, неохотно съел кусок курицы, зато лимонаду выпил целый стакан и опять заснул, свернувшись в кресле калачиком и крепко прижав к себе медвежонка. Проснулся лишь в Москве.
Аэродром оказался далеко от города. На Белорусский вокзал ехали автобусом — папе так и не удалось перехватить такси. Автобусом Юрка ездил не один раз, поэтому сейчас было ни чуточки не интересно. И на вокзале было неинтересно: народу много, все куда-то спешат, шум, гам, толкотня. И душно. И Оля капризничает. А мама нервничает, потому что папа ушёл за билетами и долго не возвращается.
Хотелось пить, но не решался тревожить маму. Она так измучилась с этой капризной Олькой... Всё-таки не выдержал: