Можетъ быть, повидимому, такое самоотверженіе и не возможно и не должно быть такъ понимаемо, но въ такомъ то именно видѣ оно вполнѣ и осуществлено св. юродивыми. Едва ли мы ошибемся, если скажемъ, что безъ такого самоотверженія нѣтъ истиннаго христіанства, такъ какъ христіанская жизнь есть, вѣдь, не наша собственная жизнь, а жизнь Христова, жизнь Духа Божія въ насъ; слѣдовательно, она не иначе можетъ привиться, какъ только тогда, когда природа и личность наши уступятъ ей свое мѣсто и, такимъ образомъ, ничто собственно наше, ничто ветхое и естественное не будетъ ей препятствовать, и дѣятельность наша вездѣ будетъ проистекать не изъ естества, а отъ Іисуса Христа и благодати Св. Духа. Иначе же, чтобы человѣкъ ни дѣлалъ, какъ бы ни старался исправлять свою жизнь и украшать ее добрыми дѣлами, если все это будетъ происходить отъ насъ самихъ, отъ нашего ума, отъ нашей воли, будетъ походить на новый платъ, пришиваемый къ ветхой одеждѣ, по слову Христа Спасителя. Послѣ чего только горшая дира будетъ [DCCLXX] или же на вино новое, вливаемое въ мѣхи ветхи, или же на прекрасные плоды, привѣшанные на ниткѣ къ безплодному дереву, а не выросшіе изъ его корня. Священное писаніе несомнѣнно предписываетъ самоотверженіе во всемъ строгомъ смыслѣ этого слова.
Іисусъ Христосъ учитъ: „аще кто хощетъ по мнѣ ити, да отвержется себе" [DCCLXXI] и далѣе указываетъ погубленіе души, какъ непремѣнное условіе къ обрѣтенію или спасенію ея. Въ другомъ мѣстѣ Христосъ говоритъ, что предъ любовью къ Нему должна уступать всякая естественная привязанность къ чему бы то ни было [DCCLXXII]. И еще: „Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" [DCCLXXIII].
Также и собственнымъ Своимъ примѣромъ Іисусъ Христосъ показалъ, что надлежитъ непремѣнно умереть, чтобы воскреснуть. Св. апостолъ Павелъ говоритъ, что „Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего” [DCCLXXIV], и о себѣ утверждаетъ, что онъ не самъ живетъ, но живетъ въ немъ Христосъ [DCCLXXV]; что внутренній человѣкъ обновляется въ немъ по мѣрѣ истлѣнія внѣшняго [DCCLXXVI]; что онъ вмѣнилъ тщету и уметы быти не только всѣ свои пріобрѣтенія и преимущества, но и самую непорочность по правдѣ законной, и всѣмъ отщетился, да Христа пріобрящетъ [DCCLXXVII]. Въ другихъ мѣстахъ своихъ посланій жизнь христіанскую онъ называетъ подобіемъ и пріобщеніемъ страданій Христовыхъ, сраспятіемъ съ Іисусомъ Христомъ, крещеніемъ въ смерть Его, спогребеніемъ Ему, и такое распятіе и смерть съ Спасителемъ поставляетъ непремѣннымъ признакомъ христіанства: „иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми” [DCCLXXVIII].
Само собою разумѣется, что самоотверженіе въ такомъ смыслѣ не вдругъ пріобрѣтается и мы знаемъ, что св. юродивые умирали мало по малу для міра, постепенно порабощая тѣло духу, по слову апостола [DCCLXXIX]. Такимъ образомъ, самоотверженіе есть смерть ветхой человѣческой природы, но не есть потеря личности, совершенное уничтоженіе природы. Напротивъ, самоотверженіе возвращаетъ человѣку власть надъ самимъ собою, дѣлаетъ его свободнымъ, такъ какъ самоотверженный человѣкъ, становится выше всего, его окружающаго, выше даже самого себя, ни къ чему на землѣ онъ не влечется и ни къ чему не привязывается, и поэтому, по духу своему является свободнымъ.
Въ чемъ же выражается духовная свобода самоотверженнаго человѣка?
Такъ какъ эгоизмъ владѣетъ чувственною природою человѣка посредствомъ плотскихъ удовольствій и наслажденій, то духовная свобода силою самоотверженія прежде всего возвышается надъ человѣкомъ, побѣждая похоть плоти [DCCLXXX].
Эгоизмъ держитъ волю человѣка въ цѣпяхъ, скованныхъ, такъ сказать, изъ сокровищъ и благъ міра, самоотверженіе расторгаетъ эти цѣпи, и человѣкъ, разрывая связь сердца съ земными сокровищами, разсуждаетъ такъ съ апостоломъ: „Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести [из него]. 8 Имея пропитание и одежду, будем довольны тем" [DCCLXXXI].
[DCCLXX] Мѳ. IX, 16, 17.
[DCCLXXI] Мѳ. XVI, 24, 25, Мр. VIII, 34.
[DCCLXXII] Мѳ. X, 37 – 39.
[DCCLXXIII] Іоанн. XII, 24, 25. (аминь, аминь глаголю вамъ, аще зерно пшенично, падъ на землю, не умретъ, то едино пребываетъ: аще же умретъ, многъ плодъ принесетъ. Любяй душу свою погубитъ ю, и не навидяй души своея въ мірѣ семъ, въ животъ вѣчный сохранитъ ю)
[DCCLXXIV] 2 Кор. V, 15. (Христосъ за всѣхъ умре для того, да живущіи не ктому себе живутъ, но умершему за насъ и воскресшему)
[DCCLXXV] Гал. II, 19.
[DCCLXXVI] 2 Кор. XIV, 16.
[DCCLXXVII] Филипп. III, 3.
[DCCLXXVIII] Гал. V, 24; VI, 24; Рим. VI, 3 – 11; VII, 4, 6; VIII, 13; 2 Кор. IV, 10, 11; Колос. II, 11, 12; XX, 3; 2 Тимоѳ. II, 11, 12.
[DCCLXXIX] 1 Кор. IX, 27.
[DCCLXXX] 1 Петр. II, 11.
[DCCLXXXI] Тим. VI, 7, 8. (ничтоже внесохомъ въ міръ сей явѣ, яко ниже изнести что можемъ: имѣюще же пищу и одѣяніе, сими довольни будемъ)