Такимъ образомъ, основу всей нравственной дѣятельности св. столпниковъ въ отношеніи къ ближнимъ составляла любовь, проникавшая, какъ можно видѣть изъ представленнаго обзора общественной дѣятельности св. столпниковъ, во всѣ мельчайшіе оттѣнки ихъ отношеній къ ближнимъ. Она являлась у нихъ чувствомъ благорасположенія, участія, снисхожденія ко всякому человѣку, истекающимъ изъ мысли, что всѣ люди суть творенія Божіи и братья во Христѣ. Любовь возбуждала въ св. столпникахъ самое искреннее, горячее желаніе выполнить высокія и святыя правила, предписываемыя евангеліемъ. И вотъ это-то обстоятельство и было причиною того, что около св. столпниковъ собирались люди разныхъ званій и состояній, объединявшіеся здѣсь взаимною любовью.
ГЛАВА VIII Разборъ нѣкоторыхъ мнѣній, отрицающихъ цѣлесообразность подвига „столпничества".
„Столпничество" съ первыхъ дней своего существованія подверглось нападеніямъ со стороны своихъ противниковъ. Этотъ великій подвигъ былъ объясняемъ, какъ проявленіе духа гордости, какъ желаніе восходящихъ на столпы отличиться странностью, пріобрѣсть славу необыкновенныхъ подвижниковъ и привлечь къ себѣ массу поклонниковъ. Такъ думали нѣкоторые изъ современниковъ перваго столпника св. Симеона, услышавшіе въ первый разъ о его необыкновенной жизни. Египетскіе монахи, узнавъ о столпостояніи сирійскаго подвижника св. Симеона, сначала чрезвычайно раздражены были этою новостію, объясняя ее гордостію. „Зачѣмъ, говорили они, Симеонъ не хочетъ идти обыкновеннымъ путемъ отцевъ, но выдумываетъ новый, неслыханный образъ жизни?" и послали къ нему отлучительную грамоту. Но послѣ эти же самые монахи, узнавъ подробнѣе и вѣрнѣе о жизни св. Симеона, сознались въ своей ошибкѣ и приняли его въ свое общество. Подобнымъ образомъ и сирійскіе иноки, удивленные и недовольные необычайными подвигами св. Симеона, отъ лица своего собора отправили нарочитое посольство для того, чтобы изслѣдовать образъ жизни св. Симеона и узнать его побужденія къ столпостоянію. Посланные, посмотрѣвъ на жизнь св. Симеона и убѣдившись въ его кротости и смиреніи, прославили Бога и призывали благодать его на утвержденіе праведника въ новомъ и великомъ подвигѣ [76].
Въ настоящее время тоже не новость слышать подобныя мнѣнія относительно „столпничества". Между тѣмъ очень легко замѣтить – какую несообразность между побужденіемъ и дѣйствіемъ допускаютъ въ своемъ объясненіи тѣ, которые началомъ „столпничества" считаютъ гордость. Для произведенія необычайныхъ и великихъ подвиговъ нужно имѣть сильное побужденіе. Но добровольно отказаться отъ всѣхъ удобствъ жизни, подвергать тѣло свое необычайнымъ изнуреніямъ, страдать въ продолженіи десятковъ лѣтъ, только изъ за одного гордаго желанія обратить на себя взоры людей и заставить говорить о себѣ, какъ о великомъ подвижникѣ, – совершенно невѣроятно. Противъ голоса природы и чувства самосохраненія не устоитъ голосъ какой-то странной и непонятной гордости, которую хотятъ видѣть въ св. столпникахъ. Человѣкъ, дѣйствующій по внушенію гордости, жертвуетъ иногда многимъ для достиженія своихъ цѣлей, но его жертвы кратковременны и никогда не могутъ простираться до такого удивительнаго самоотверженія, какому подвергали себя св. столпники. Гордецъ бережетъ себя, стараясь достигать своихъ цѣлей посредствомъ другихъ. Притомъ, характеръ человѣка обнаруживается въ его дѣятельности. Но что мы видѣли въ жизни св. столпниковъ? образцы смиренія, кротости, послушанія, съ которыми мы уже познакомились въ предыдущемъ отдѣлѣ.
Затѣмъ, объясняютъ столпническую жизнь фанатизмомъ. Такого взгляда держится Гиббонъ († 1794 г.). Вотъ что пишетъ онъ въ своей „исторіи упадка и разрушенія римской имперіи" [MLXXXIII]: „отшельники давали полную волю своему фанатизму. Между ними самые благочестивые или самые честолюбивые отказывались отъ матерей такъ-же, какъ они отказывались отъ свѣта. Они жили отдѣльно отъ монастырей, и одобреніе и соревнованіе служили имъ стимуломъ для сумасбродныхъ подвиговъ покаянія. Они изнемогали подъ тяжестью крестовъ и цѣпей и сковывали свои исхудалые члены кольцами. Они презрительно отвергали заботу объ одеждѣ. Высшее достоинство пустынниковъ заключалось въ томъ, чтобы провести нѣсколько дней безъ пищи, нѣсколько ночей безъ сна, и особенную славу пріобрѣталъ тотъ человѣкъ, – если дозволено будетъ такъ злоупотреблять этимъ именемъ, – которому приходилось держать себя въ самой неудобной позѣ и выносить всѣ перемѣны погоды. Между этими героями монашества имя и геній Симеона столпника пріобрѣли безсмертіе, благодаря оригинальной его выдумкѣ совершать покаяніе въ воздушномъ пространствѣ. Привычка и упражненіе научили его держаться на столпѣ безъ опасенія свалиться и безъ головокруженія и поперемѣнно становиться въ различныя благочестивыя позы. Иногда онъ молился съ сложенными крестомъ руками; но всего чаще онъ сгибалъ свой тощій скелетъ такъ, что голова почти касалась ногъ, а любознательный зритель, насчитавшій 1244 такихъ поклона, отказывался отъ счета, которому не предвидѣлось конца. Язва, образовавшаяся на бедрѣ, сократила его жизнь, но не прекращала его святыхъ подвиговъ, и терпѣливый отшельникъ испустилъ духъ, не сходя съ своего столпа. Монархъ, который вздумалъ бы кого-нибудь осудить на такую пытку, прослылъ бы за тирана, но и власть тирана не была-бы въ состояніи принудить жертву своей жестокости долго вести такую ужасную жизнь. Это добровольное мученичество должно было мало-по-малу довести и тѣло и душу до безчувственности и нѣтъ возможности допустить, чтобы фанатикъ, терзавшій самого себя, могъ питать состраданіе къ другимъ. Жестокосердая безчувственность была отличительной чертой монаховъ во всѣ вѣка и во всѣхъ странахъ; ихъ суровое безсердечіе, рѣдко смягчавшееся подъ вліяніемъ личной дружбы, усиливалось отъ религіозной ненависти. Монашеская святость, возбуждающая въ философѣ лишь презрѣніе и сожалѣніе, служила предметомъ глубокаго уваженія и едва ли не обожанія для монаховъ и народовъ. Толпы пилигримовъ, приходившія изъ Галліи и изъ Индіи, преклонялись передъ божественнымъ столпомъ Симеона: племена сарациновъ съ оружіемъ въ рукахъ одно у другого оспаривали честь его благословенія: царицы Персіи и Аравіи съ признательностью отдавали должную дань его сверхъестественнымъ добродѣтелямъ, а младшій Ѳеодосій обращался къ св. столпнику за совѣтами въ самыхъ важныхъ церковныхъ и государственныхъ дѣлахъ. Его смертные останки были перенесены съ торжественной процессіей патріархомъ, главнымъ начальникомъ восточныхъ армій, 6-ю епископами, 21-мъ графомъ или трибуномъ и 6.000 солдатъ съ горы Таланиссы въ Антіохію, которая его мощи считала за самое почетное изъ своихъ украшеній и за самый надежный оплотъ своей безопасности" [MLXXXIV].
[76] Условіемъ богоугодности „столпничества" св. Симеона было поставпено послушаніе: если св. Симеонъ по приказанію посольства захочетъ сойти со столпа, то значитъ подвигъ его угоденъ Богу. Св. Симеонъ сразу же хотѣлъ исполнить приказаніе сирійскаго собора, но посланные удержали его: „не сходи, но пребывай, якоже началъ еси, нынѣ бо вѣмы, яко твое зачатое дѣло отъ Бога есть, иже помошникъ тебѣ до конца да будетъ". Четьи-Минеи, 1 сент., л. 5.
[MLXXXIII] Часть IV, Москва 1884 г. перев. Невѣдомскаго.