При свѣтѣ святоотеческихъ наставленій о важности и степеняхъ нестяжательности, становится яснымъ та ея крайность, до какой доводили святые юродивые эту добродѣтель. Любя Христа совершенною любовію, они „ничтоже земное восхотѣли" имѣть [CCCLIX] и по Златоусту, ихъ сердце поглощалось Господомъ, а Господь поглощалъ ихъ сердце [CCCLX]; Христосъ, какъ бы впечатлѣлся въ умѣ ихъ, по слову св. апостола Павла: „Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!" [CCCLXI]. А что это такъ – въ этомъ увѣряетъ насъ св. Церковь въ своихъ пѣснопѣніяхъ: „желаніемъ еже къ Богу распалаемь міръ оставилъ еси", поется въ канонѣ св. Симеону [CCCLXII], „всѣмъ сердцемъ Троицѣ усердно возложився [CCCLXIII]; „радуйся, Прокопіе, возненавидѣвый родительскую любовь, Христа же единаго надъ всѣми сущаго Бога, всѣмъ сердцемъ возлюбивый, и Тому невозвратнымъ желаніемъ послѣдовавый [CCCLXIV], все желаніе свое къ Богу возложившій [CCCLXV]; „ты Христа возлюбилъ еси и къ Нему единому возжелѣлъ еси", поется въ канонѣ св. Андрею; „Христа Бога истинно возлюбивъ, себе самаго отверглся еси и Тому послѣдовалъ еси, якоже Онъ рече: любяй душу свою спасти, погубитъ ю" [CCCLXVI], прославляетъ такъ св. церковь св. Андрея юродиваго; „волю хотѣнія своего отсѣцая, св. Исидоръ утвердилъ стопы разума своего на камени любви Христовы" [CCCLXVII]; „св. Прокопій весь разумъ и сердце отъ суетнаго міра сего къ Зиждителю неуклонно возложилъ" [CCCLXVIII]. „Что тя наречемъ, Василіе чудне, поется въ стихирахъ, херувима ли: яко на тебѣ почилъ есть Христосъ". Стремленіе ко Христу у св. юродивыхъ было, значитъ, непреодолимое; умъ ихъ простирался въ высь, и высшая премудрость замѣняла имъ ихъ одежду, какъ говорится въ стихирахъ на вечернѣ св. Василію. А такъ какъ назначеніе человѣка состоитъ въ нравственномъ совершенствованіи свободной личности, въ движеніи къ полнотѣ человѣческаго существа, въ жизни по Богу, въ развитіи божественной стихіи, лежащей сѣменемъ разумности во всемъ человѣчествѣ, то св. юродивые и стремились находиться во внутреннемъ, живомъ союзѣ со всѣмъ истиннымъ, добрымъ, прекраснымъ, стремились стать тѣмъ человѣкомъ, какимъ былъ онъ до паденія, приблизиться путемъ различныхъ аскетическихъ лишеній, касающихся житейскихъ потребностей, прежде всего, къ Первообразу. Слова св. Максима московскаго юродиваго, сказанныя имъ въ объясненіе своей оригинальности въ аскетическихъ лишеніяхъ: „оттерпимся и мы люди будемъ" [CCCLXIX], имѣютъ именно этотъ глубокій смыслъ и краснорѣчиво подтверждаютъ высказанную нами мысль.
[CCCLIX] Изъ канона, общ. минея.
[CCCLX] Доброт. М. 1880 г. л. 75 об.
[CCCLXI] Галат. IV, 19. (чадца моя, имиже паки болѣзную, дондеже вообразится Христосъ въ васъ)