Много было в Высокове собраний, но ни к чему пока не приходили. Решающее собрание должно состояться этим вечером.
— Нет близко Топникова, а то бы он рассудил, к какому берегу причаливать, — говорили Фрол и Демьян.
— Попытаемся сами рассудить, — сказал председатель и пообещал вернуться на собрание.
И верно, на обратном пути из лесничества он остался в Высокове, а мне велел поторапливаться домой.
Выехав из деревни, я подхлестнул лошадь. В лицо дул ветер со снегом. Небо было сплошь в облаках, лишь вдали над черной кромкой леса виднелась угасающая полоска зари.
Под шум ветра я задумался. Снова вспомнил о Галинке и ее решении ехать на курсы комсомолкой. Вот молодчина-то! Пусть едет. Там будет встречаться с Панком, парню все же полегче станет.
Да, вот и Галинка будет комсомолкой. Растет семья безусых! Не заметишь, как примчит время, когда и «младенцы» принесут заявления. Не далее как вчера Митя и Вова, придя из школы, объявили, что они приняты в пионеры, что красные галстуки выдавала им новая учительница Марина Аркадьевна. Недавно она приезжала в Юрово. Холеный Валентин Фаддеевич уехал, и она сразу же взялась за дело. Молоденькая еще, а тоже молодчина.
«Но как же теперь с Панком быть? — в который раз подумал я и о нем. — Приезжал бы все-таки, чего стыдиться? Батько не примет, так у нас может жить. В тесноте, да не в обиде. Теперь по-колхозному. Наши в обиду не дадут!»
Наши! В их число я включал теперь не только юровских и перцовских активистов, но и Фрола с Демьяном из Высокова. Очень понравились они мне. В их судьбе я увидел нечто такое, что роднило меня с ними. Ради чего они кончили странствовать по «чужой стороне»? Только для устройства лучшей жизни в деревне. А разве для меня теперь не главное это? Поближе, поближе надо быть с ними. Не зря о них говорил Топников. Эх, хорошо бы нам колхоз-то общий, один на несколько деревень, сорганизовать. Тут была бы уж полная удавка для кулака.
Что-то, однако, богачи присмирели. Выжидают, что ли?
Выехав в поле, я опять подхлестнул Буланка.
Вдруг я увидел впереди, на дороге, спешащую куда-то девушку. Закрываясь от ветра рукой, она мелкими шажками отмеривала путь.
Вот неожиданность-то: передо мной была Шурочка Курина, с ног до головы облепленная снегом, в ботиночках, коротеньком пальто, меховой шапочке.
— Замерзла, наверно? — любуясь ею, участливо спросил я.
— Есть немножко, — ответила она, садясь в сани. — Почти всю дорогу от самой станции пришлось пешком идти. И, представь, кроме тебя, ни одного доброго молодца не повстречала. Довезешь до Семыкина?
— Хоть на край света, — засмеялся я.
— Туда не надо, там, говорят, ночью еще метельнее… — засмеялась и она.
Свернув на семыкинскую дорогу, я справился, надолго ли она едет домой. Шурочка, помолчав, ответила, что только на один день, и, отчего-то смутившись, наклонила голову, потом перевела взгляд вдаль, задумавшись.
Не смея больше спрашивать ее, я заторопил Буланка. До Семыкина не близко, ехать да ехать. Уши шапки раздувало ветром. Как раз в это время Шурочка обернулась и, заметив рубец на неприкрытой щеке, вздрогнула:
— А это откуда у тебя, Кузя?
Я рывком натянул на лоб шапку, закрыв раненую щеку. Вот ведь какая отметина, даже такую неробкую милую студентку испугала. Все, видно, теперь будут замечать, глядеть как на калеченого, да в этом качестве и жалеть. Нет уж, лучше не надо!
— Что-нибудь случилось, Кузя?
Пришлось рассказать. Шурочка всплеснула руками.
— Господи, какие здесь страхи. Но ты, Кузя, не стесняйся — я бы такой отметиной гордилась, — сказала она с такой душевной теплотой, с какой когда-то говорила о любимом брате.
Меня это Шурочкино участие тронуло.
— А у тебя ничего не случилось? — спросил теперь и ее о причине срочной поездки в Семыкино.
Она подняла голову, стряхнула с бровей снежинки, помедлила немного и сказала:
— Случилось, Кузя. Еду к маме сказать, что… выхожу замуж. Не ожидал?
Я не ответил: такой вести действительно не ожидал.
— Может, поздравишь? — произнесла она тихо, едва заметно пошевелив губами.
— Да, да, конечно, — машинально отозвался я и, приподняв колени, уперся в них подбородком.
С неделю я никуда не вылезал из сельсовета и читальни — не отпускали накопившиеся дела. И вдруг — новая поездка. Из исполкома пришел вызов на семинар секретарей. Не очень-то хотелось мне уезжать в эта время, но председатель Софрон и слушать не хотел.
— Как это не ехать? Директиву надо выполнять!
— А на кого секретарские дела оставлю? — спросил я.