Христианство к миру чувственному, но обращенному на человека (то есть не вверх!) относилось настороженно-враждебно. Став государственной религией, оно боролось с античной культурой, достижения которой не могло поставить себе на службу, просто объявляя грехом. Это в полной мере коснулось театральных и цирковых представлений. Однако уничтожить многовековую любовь народа разом было невозможно, а потому в ранней Византии и цирк (ипподром), который нередко называли театром, и настоящие театры функционировали повсеместно, в любом крупном городе — не только во времена Юстиниана, но и много позже. Во взаимодействии с античным наследием вообще и зрелищами в частности христианство проходило сложный путь. Церковные запреты, исполнением которых занялась светская власть, официально были сформулированы через полтора столетия после Юстиниана канонами Трулльского собора. Но и после него для мирян осталось возможным посещение, например, ипподромных ристаний. Ипподром в Константинополе работал до XII в., в Фессалонике и даже таком не самом крупном городе, как малоазийская Магнисия, — до XI в.
Одним из самых последовательных обличителей зрелищ был Иоанн Златоуст. Его страстные инвективы заслуживают того, чтобы ознакомиться с ними хотя бы вкратце по двум причинам. Во-первых, они легли в основу церковного отношения к подобным развлечениям (а также их любителям) на многие века. А во-вторых, они просто хорошо написаны — недаром потомки дали Иоанну прозвище «Златоуст»:
«Не крайнее ли безумие и сумасшествие, что мы, если позовет нас какой-нибудь гусляр, или плясун, или кто другой из подобного рода людей, все охотно бежим к нему, благодарим его за такой зов и проводим целую половину дня в том, что внимаем только ему; а когда Бог чрез пророков и апостолов беседует с нами, то зеваем, почесываемся и смежаем глаза? На ипподроме, невзирая на то, что там нет крыши, которая защищала бы от дождя, множество безумствующих стоит, хотя бы шел страшный ливень и ветер хлестал воду в лицо; они не обращают внимания ни на холод, ни на дождь, ни на длинноту пути; ничто их ни дома не удержит, ни сюда не помешает прийти; а сходить в церковь дождь и грязь становится нам препятствием. И если их спросить, кто такой Амос или Авдий или каково число пророков или апостолов, они не могут и рта раскрыть; а о лошадях и кучерах ведут речи лучше софистов и риторов. Как можно выносить это, скажи мне?»[126]
«…здесь (на зрелищах. — С. Д.) смех, бесстыдство, бесовское веселие, бесчиние, потеря времени, бесполезное употребление целых дней, возбуждение нечистых пожеланий, упражнение порочных похотей, школа прелюбодеяния, училище разврата, поощрение безнравственности, побуждения к смехотворству, примеры непристойности»[127].
«Пусть это будет вместе с тем и уроком для благоразумных, чтобы не слишком услаждать глаза свои общественными зрелищами, и не спешить на конные ристалища, и не захватывать еще ночью места в театре: безумна ведь эта жажда непристойных зрелищ. И в самом деле, люди не могут дождаться дня, сгорая от нетерпения, и еще ночью захватывают места тьмы, чтобы непристойными зрелищами усладить взоры или посмотреть на схватки борцов с дикими зверями[128]. И сидя там, нередко зрители — люди выражают больше расположения к зверям, чем к подобным себе людям. Неужели тебе не жалко того несчастного, который из-за куска хлеба добровольно отдает себя на съедение зверям и в угоду ненасытимой страсти насыщает собой утробы зверей. Но у него желудок ненасытен, у тебя же ненасытны глаза. Иной выходит шутом, на позор себе самому производит ужимки, за плату выдает себя с головой на смех, не стыдится даже, если его бьют публично, сам подставляет щеки под удары, волосы сбривает бритвой, чтобы ни один волос не свидетельствовал против его бесстыдства. Иной посвящает себя похотливым женским пляскам, вопреки природе и с досадой на то, что родился у своих родителей не женщиной, и таким извращением природы даже гордится. Чего только не делают люди ради своего чрева и корысти и из-за тщеславия позорными делами; о таких прилично привести свидетельство Павла: „их бог — чрево, и слава их — в сраме“ (Филипп. 3:19). Не ходите же туда, не спешите делать шаги в том направлении, да и на своих пирах не допускайте непристойных увеселений»[129].
126
129