Затем персы усилили охрану, и холм стал быстро вырастать перед стеной. При его строительстве использовали бревна и другие деревянные вещи. Увидев это, ромеи стали бить в дерево огненными стрелами. В ответ персы завесили холм сырыми шкурами. Строительство продолжалось такими быстрыми темпами, что византийцы опять запросили мира. Хосров потребовал выдать ему Мартина, Петра и Перания. Эдесситы отказались.
Византийцы задумали произвести подкоп под насыпью. Персы услышали шум под землей и сделали контрподкоп, чтобы перебить ромейских саперов. Византийцы предупредили их намерения и ночью подожгли насыпь. Поутру Хосров приказал тушить пожар, но всё было бесполезно. Вероятно, бревна поджигались особым горючим составом на основе нефти.
«К вечеру дым стал настолько сильным, что оказался виден в Каррах и других более отдаленных городах», — замечает Прокопий.
На задымленной насыпи началось сражение. Ромеи отогнали персов и продолжали разрушение вражеского объекта. Насыпь сровняли с землей.
Ночью персы приставили несколько лестниц к одной из стен и попытались захватить город. Охрана безмятежно спала, лишь один византийский крестьянин пробудился и поднял стражников. Те отбили нападение с уроном для иранцев. Из сообщения мы видим, что в городе собрались беженцы со всей округи, включая крестьян.
Следующее нападение иранцы совершили на Большие ворота, но и этот штурм византийцы отбили.
Наконец защитникам стало известно, что в лагерь Хосрова прибыл ромейский посланник Рекинарий, дабы договориться о мире, но переговоры затягивались. Хосров хотел обобрать Эдессу, а эдесситы совершенно этого не хотели. Руководивший обороной Мартин как раз тяжело заболел (уж не чумой ли?). Он попросил у Хосрова прекратить атаки и начать мирные переговоры. «Хосров, предполагая, что в этом доводе нет здравого смысла, стал готовиться к нападению».
Персы кое-как восстановили насыпь, а чтобы ее не сожгли, навалили сверху кирпичей. Опять начался штурм, причем иранцы атаковали со всех сторон. На этот раз Хосров хотел взять Эдессу во что бы то ни стало.
У каждых ворот стояли готовые к атаке иранские отряды. Позади находились арабы-лахмиды и иранские легкие кавалеристы, задачей которых было ловить ромейских беглецов после того, как город падет.
Битва началась рано поутру. Сперва преимущество было на стороне персов. Тогда на стены высыпало всё население Эдессы и беженцы из окрестных сел. В персов летели камни, на их головы лилось кипящее масло.
Шаханшах в отчаянии послал на приступ слона, чтобы тот пробил ворота и помог ворваться в город. Но жители подвесили поросенка, который стал «неистово визжать». Слон пришел в ярость и убежал от стен. Попытка шаханшаха взять город завершилась провалом, персы отхлынули. Хосров со страшным криком послал их назад, но грандиозный штурм закончился неудачей. Византийцы выстояли. Они сопровождали отступавших врагов свистом и прибаутками. Сражение прекратилось поздно вечером.
Лишь на третий день Хосров возобновил штурм. Теперь иранцы атаковали только одни ворота. Ромеи снова отбились, но им было тяжело сражаться. Кроме того, имелась неразрешимая проблема снабжения беженцев, засевших в городе.
Хосров обо всём этом знал. Но поскольку город не хотел сдаться, пришлось удовлетвориться выкупом. Шаханшах начал переговоры, согласился на мир и взял с эдесситов пять кентинариев серебра. «Затем он сжег лагерные укрепления и со всем войском удалился домой».
Юстиниан не хотел продолжать войну. Восстание христиан в Хузистане было подавлено иранцами, так что на смуту в Персии надежд не осталось. На дальнем Западе против Византии вновь наступали готы. Продолжать войну с Ираном было бессмысленно. Император отправил в Персию двух дипломатов.
Послы застали Хосрова в Месопотамии, где-то между Селевкией и Ктесифоном. Ромеи предложили, чтобы Хосров вывел войска из Лазики, а взамен обещали деньги.
Шаханашах почувствовал слабость византийцев и тотчас стал торговаться. Он заявил, что готов пойти лишь на перемирие, но за это византийцы должны хорошо заплатить. Кроме того, шаханшах требовал прислать лично для него врача по имени Трибун. Этот доктор лечил от каких-то тяжелых болезней. Может быть, опять-таки от чумы?