Царь послал против мятежников своего племянника куропалата Юстина с внутренними войсками, которые разогнали дерущихся. Но в середине ночи прасины опять вышли бунтовать и были арестованы. «И предавал их Юстин публичному позору много дней; а тем, которые бились мечами, были отсечены большие пальцы», — констатирует Феофан. Это было сделано, чтобы мужчины не могли взять в руки оружие. Город затих.
В этом сообщении очень важно имя человека, который подавил мятеж. Это Юстин, носивший звание куропалата («высочества»). Тогда оно означало командира дворцовой гвардии. Не нужно путать этого персонажа с Юстином сыном Германа, который сражался в Колхиде и Фракии. Перед нами — совсем другой племянник Юстиниана, чиновник, а не военный. Считается, что Юстин-куропалат родился около 520 года. Следовательно, в момент подавления мятежа ему было примерно 43 года. Он пошел по пути царственного дяди: обучился наукам, постиг тайны управления и постепенно доказал свою незаменимость. Юстина женили на Элии Софии (ок. 530 — после 601) — племяннице Феодоры. Это была дочь актрисы Комито и полководца Ситты. Вероятно, свадьба Юстина и Софии состоялась в начале 50-х годов, то есть уже после смерти базилиссы. И вполне возможно, что после смерти Германа. «Административная» партия стала продвигать во власть Юстина-куропалата, а военные — его родича Юстина сына Германа. Сперва было неясно, кто победит. Но после того как Юстин сын Германа зарекомендовал себя рвачом и хапугой во время войны в Колхиде, куропалат решительно вышел на первый план. О нюансах его продвижения по карьерной лестнице мы не знаем, но вот он уже стоит перед нами в полном блеске и выполняет важное задание по разгрому мятежных жителей столицы. Вернемся, однако, к последствиям отставки константинопольского эпарха.
Соратники Юстиниана стали разбирать злоупотребления Прокопия, а среди прочего опять вернулись к обвинениям против Велисария. Взялись допрашивать свидетелей, и постепенно открылась правда. Это произошло на первый взгляд неожиданно. Однако…
Прокопия отставили весной, а новое разбирательство по делу Велисария состоялось летом. Может быть, старый полководец забрасывал императора письмами с просьбой о повторном расследовании. Или Юстиниану самому было тяжко оттого, что он осудил соратника, и царь доискивался правды?
Лето выдалось жарким, в Константинополе даже пришлось закрыть общественные бани из-за недостатка воды, а у колодцев возникали драки. В это время тайные советники императора кропотливо разбирали документы о мнимом заговоре Велисария. Становилось ясно, что его оклеветали. В итоге Велисарий был оправдан. Извинился Юстиниан лично: это явствует из рассказа Феофана Исповедника. «19 июля месяца патриций Велисарий был принят царем, причем получил по-прежнему и все свои достоинства», — пишет Феофан. Наверно, реабилитация великого военачальника стала главным событием 564 года. Юстиниан не хотел умереть, совершив несправедливость…
Были и другие события. В октябре вспыхнул бунт в Питтакиях. Его подавили войска, после чего Юстиниан начал казни.
В Африке заволновались берберы. Их вождь Куцина получал от ромеев ежегодную дань. Куцина явился в очередной раз за деньгами, но был убит по приказу африканского префекта Иоанна, который счел себя достаточно сильным для того, чтобы покончить с позорной зависимостью от кочевников. Тотчас началось восстание. «Дети Кутцины (так в тексте. — С. Ч.) поднялись мстить за отеческую кровь и, учинив возмущение в Африке и производя грабеж, захватили некоторые провинции ее», — пишет Феофан Исповедник. Убийство бербера свершилось, несомненно, по приказу самого императора, потому что никакого наказания Иоанн не претерпел. Узнав о мятеже, Юстиниан послал в Африку войско под началом Маркиана — одного из своих племянников. Мавров удалось разбить, «и умирилась Африка».
В то же время было направлено посольство в Персию. Его возглавлял магистр (генерал) Петр. Это опять наш знакомец Петр Патрикий. Об этом посольстве мы уже упоминали. Петр пытался договориться с шаханшахом Хосровом о мире «относительно Лазики и восточных провинций». Хосров поначалу отказал, но затем подписал договор уже с новым византийским дипломатом. «Наконец римляне и персы согласились между собой не уступать друг другу ни крепостей, ни другого какого-либо из занимаемых ими мест и оставаться в том положении, в каком были до точнейшего рассмотрения спора», — пишет об этом историк Менандр Протектор, продолживший труд Агафия Миринейского.