Спор перерастал в потасовку между партиями. На трибунах начались драки. Казалось, Юстиниан мог опереться на «голубых» и расправиться с «зелеными». Но он вспылил:
— Богохульцы, богоборцы, когда вы замолчите?
— Пусть бросят на живодерню кости зрителей! — проревели «зеленые» и покинули цирк, нанеся тем самым оскорбление императору.
Царь удалился во дворец, вызвал эпарха столицы Эвдемония и приказал начать аресты участников потасовки на ипподроме. Эпарх схватил нескольких прасинов и нескольких венетов, что было неожиданно. «Голубые» привыкли, что им всё сходит с рук.
Подчеркнем: «голубых» арестовали не за убийства, а за потасовку на ипподроме. Власть продемонстрировала свою беспристрастность. Но этот поступок заставил отвернуться от императора всех — и уважаемых, легальных вождей венетов, и стасиотов. Царь сдаст их при первой возможности! Он чужой. Провокация «зеленых» полностью удалась.
3. ПОЖАР
В городе установилось зловещее затишье.
Юстиниан стягивал в столицу войска. Туда прибыли Велисарий и один из вождей наемных гепидов, главнокомандующий армиями Востока магистр Мунд, которому базилевс доверял.
Эпарх Эвдемоний продолжал расследования. Он поймал семерых человек, «возмущавших народ», как выражается Феофан Исповедник. Четверым отсекли головы. Троих оставшихся Эвдемоний приказал повесить.
Агитаторов вздернули. Один погиб, а двое выжили: веревки оборвались. «Их вторично повесили, и они тоже вторично упали», — пишет Феофан. Один из выживших был прасин, другой — венет.
Сбежалась толпа. В том, что люди выжили, все увидели небесное знамение. Значит, Бог не хочет смерти этих людей. Чернь закричала:
— В церковь их!
Преступников отбили у стражи и укрыли в храме Святого Конона. Храмы издавна обладали правом убежища. Монахи из монастыря Святого Конона не симпатизировали Юстиниану. Они тайком посадили осужденных в лодку и перевезли их в церковь святого Лаврентия, «которая пользовалась правом никого не выдавать из храма, пока не очистится преступление», замечает Феофан Исповедник. Узнав об этом, эпарх Константинополя послал воинов перехватить беглецов. Страсти накалялись. Эпарх оцепил церковь стражей. «Чернь, услыхав это, пришла в дом градоначальника и требовала, чтобы он удалил от церкви святого Лаврентия военную стражу, но тот не дал ей никакого ответа». Императорские чиновники покусились на право убежища. В ответ вспыхнул бунт.
Примерно так эти события описывает и другой автор, Иоанн Малала, столь же благосклонный к Юстиниану, как Феофан Исповедник. Чернь в большинстве своем «прославляла базилевса», она любила Юстиниана, считает Малала. Однако градоначальник Эвдемоний всё испортил, поспешив с арестами.
В понедельник 12 января 532 года вожди партии прасинов встретились с лидерами венетов и попытались договориться. Предметом переговоров стали судьбы осужденных преступников. Сговорились идти на ипподром и просить императора даровать жизнь двоим осужденным, которые спаслись от виселицы и сидели в храме Святого Лаврентия. Лед тронулся, произошло невероятное: прасины и венеты сумели договориться. Какие силы стояли за ними, кто и как подтолкнул к диалогу — остается только догадываться. Юстиниан и его служба безопасности прозевали этот опаснейший момент и оказались не подготовлены к бунту.
13 января состоялись бега, теперь по случаю ид — середины месяца. В цирк вновь явился Юстиниан. Трибуны были полны. Говорят, столичный ипподром вмещал 60 тысяч зрителей. Во время бегов «обе партии призвали василевса быть милостивым», пишет Малала. Базилевс не реагировал. Просьбы перешли в рев и крики. «Они кричали до 22-го заезда, но не удостоились ответа», — рассказывает Малала. Обычно заездов было 24, каждый по семь кругов, так что крики продолжались долго.
Растерявшийся Юстиниан безмолвствовал на своей кафизме, спрятанный от народа. Царь вдруг ясно осознал, что не является больше вождем масс. Он оказался их врагом. Более поздний хронист, Зонара, сообщает, что после этого лидеры венетов и прасинов договорились о союзе партий цирка против Юстиниана. В их планах было свержение базилевса и его жены.
Прекратив спортивные состязания, «толпа вышла в дружном единодушии, взяв себе в качестве пароля слово “ника” (побеждай) для того, чтобы не примешались к ним солдаты или экскувиты, — поясняет Иоанн Малала. — И так она бушевала. Когда же наступил вечер, они пришли в преторий эпарха города, прося ответа относительно беглецов, находившихся в храме Святого Лаврентия. Не получив ответа, они подожгли этот преторий».