Последнее слово он произнес как заклинание смерти и сразу же осенил себя священным знаком Высшего.
— Учеными это доказано не было, — упрямо ответил промышленник. Зрители в студии снова загудели, словно встревоженный улей.
— Какое мракобесие, — подытожил я, наблюдая за творившимся на экране балаганом.
— А вот мракобесие или нет, уже народ решит, — ответил Петр. — Вон, видишь, номера. Звони и высказывай мнение.
В нижних углах экрана и правда были указаны короткие номера, по которым можно было позвонить и оставить свой голос. Судя по результатам, промышленники проигрывали с небольшим отрывом.
Я вздохнул, сделал глоток и вернул на стол пустую чашку. Черная корочка гренки легла на край тарелки. Вынул из кармана телефон, и набрал номер службы такси. А затем обратился к сидевшему за столом родственнику:
— Переживаю я за тебя, дядь, — с наигранным беспокойством произнес я, вставая с кресла. — Как бы обилие информации на тебя дурно не повлияло.
— За собой следи! — не отрываясь от экрана, буркнул тот. — А я уж сам разберусь.
Дядька потянулся к чашке, но просчитался, забыв, где она стоит. Пальцы схватили только пустоту. Я лишь вздохнул и подвинул к дяде посуду. Петр приложился к напитку и удивленно заметил:
— Остыл уже. И когда успел?
Я же покачал головой. Вышел из гостиной на крыльцо дома.
Погода была непривычно теплой для начала июня. Я вдохнул свежий воздух, в котором чувствовался сочный аромат зеленой листвы. Затем спустился по ступенькам и вышел за ворота, где меня уже ожидала машина. Открыл дверь, сел на переднее сиденье и произнес:
— Петровский проспект, дом один, пожалуйста.
Извозчик меланхолично кивнул, и машина выехала на дорогу. А я откинулся на спинку сиденья, довольно прикрыл глаза и задремал.
— Прибыли, мастер.
Я открыл глаза. Авто стояло у крыльца длинного трехэтажного дома из жёлтого кирпича.
— Спасибо, — я вынул из кармана бумажник и отсчитал нужную сумму.
Извозчик принял деньги и взглянул на двустворчатые двери. Затем покосился на меня.
— Что? — не понял я. А в следующий момент поспешно достал из кармана бейдж и добавил, — нет, у меня нет проблем со здоровьем. Я здесь работаю.
— А говорят, что в таких заведениях кто халат первым надел, тот и лекарь, — беззлобно усмехнулся извозчик.
Я нацепил бейджик на пиджак. На секунду задумался, а затем кивнул соглашаясь:
— Они недалеки от истины. Доброго дня.
— Доброго дня, мастер душеправ, — усмехнулся извозчик.
Я открыл дверь и вышел из авто. И машина тут же покатилась дальше. Я же поднялся по широкому бетонному крыльцу, потянул на себя входную выкрашенную в темно-красный цвет дверь, и вошел в холл. Взглянул на наручные часы и по привычке сверил их с теми, что висели в холле. До начала рабочего дня осталось еще десять минут.
— Привет, Федор, — произнес я охраннику на вахте.
— И вам доброе утро, — с улыбкой ответил мужчина, отложив в сторону газету. — Как вам утренние новости?
— Не интересовался, — я пожал плечами.
— Может оно и правильно, — пробормотал охранник.
Я снял с груди бейджик и приложил его к турникету. Пискнуло, и значок на небольшом табло сменился с красного креста на зеленую стрелку. Толкнув турникет, я прошел в холл.
Помещение было просторным. Шесть колонн высились, подпирая потолок. А у стены напротив входа висела картина. На переднем плане был мужчины в белой рясе. Его голова была опущена, а лицо скрывал широкий капюшон. Правая рука мужчины лежала на голове стоявшего на коленях просителя, на лице которого красовалась блаженная улыбка. Это была часть фрески под названием «искупление». Вся картина состояла из четырех композиций, и это была третья часть. Принятие.
Сама фреска, с которой картины были скопированы была найдена при реставрации на стене храма святого Луки. На первой части святой Лука, покровитель душеправов, спокойно стоит и беседует с мужчиной, лицо которого было перекошено от злобы. Глаза налиты кровью, губы искажает злая ухмылка, в уголках пена. На второй части картины мужчина уже спокоен. На третьей части мужчина встает перед Лукой на колени, а на четвертой и заключительной, рядом с святым стоит мужчина, и на лице его написано спокойствие.
Автор фрески был неизвестен, но мастер точно описал цикл правки душевных травм. Пациенты, которые приходят в эти стены, недовольны жизнью и злы. Затем мы уговариваем их на лечение, исцеляем, и люди избавляются от старых травм и комплексов, которые приносят им боль. Обретают то самое умиротворение. И выходят из этих стен обновленными.
Я прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. Добравшись до нужного кабинета, потянул на себя дверь и вошел в приемную.