Николай Алексеевич ещё более выпрямился и только положил на спинку стула руку.
- Господин майор, он знает немецкий язык, - вставил Максим.
Николай Алексеевич поморщился.
- О! Schon! Хорошо? - удовлетворённо сказал Зимлер и, положив на стол пачку сигарет, предложил: - Закуривайте! - Говорил он по-немецки.
- Я не понимаю немецкий! - заявил Николай Алексеевич.
Из глаз Зимлера выметнулись ледяные искорки.
- Очень понятно: вы забыли… Ну что ж, бывает, - усаживаясь в кожаное кресло, продолжал Зимлер, - но беда не велика - можно вспомнить… можно вспомнить… - И вдруг он заговорил о другом: - У немецкого командования есть к вам, Николай Алексеевич, деловое предложение. Мы не настаиваем на ответе сейчас же. Обдумайте… Но… - Сунув в рот сигарету, майор взял со стола никелированную зажигалку и поднял на Николая Алексеевича прищуренные глаза. Не вынимая изо рта сигареты, он процедил: - Вы понимаете, что со старым порядком покончено. - Зажигалка щёлкнула. - Навсегда! - Он поднёс огонь к сигарете. - Великая Германия установит новый порядок. - Два его растопыренных пальца, как клешнёй, схватили сигарету и, вынув изо рта, положили в пепельницу. - Кто не захочет работать здесь, тех мы увезём. Далеко увезём… - Майор снова сунул сигарету в рот и, неожиданно быстро поднявшись с кресла, закончил: - Так вот, Николай Алексеевич, мы предлагаем вам быть управляющим конным заводом. Это большая честь! Германия ценит умных, честных интеллигентов! Мы ждём вашего ответа через три дня. До свиданья! - Зимлер по-бычьи наклонил голову, дав понять, что разговор окончен, и приказал Максиму: - Проводите!
Они вышли. В коридоре Николай Алексеевич набросился на Максима:
- Откуда они меня знают? Уж не твоих ли это рук дело?
- Почему моих? - буркнул Максим и, немного помедлив, добавил: - А хоть бы и так. Что в этом плохого?
Николай Алексеевич резко повернулся в его сторону:
- Ты у них работаешь?
- А что делать? Есть-то надо. Это, конечно, хуже, чем управлять заводом, но…
Николай Алексеевич вспыхнул, приняв последние слова Максима за оскорбительный намёк, и, не попрощавшись, сбежал с лестницы.
Максим оторопел:
- Обожди, провожу!.. Потолкуем!..
Но Николай Алексеевич, даже не оглянувшись, свернул за угол…
Предложение Зимлера, предательство Максима - всё это обрушилось на него внезапно. Он не шёл, а бежал все эти три километра, будто дома его ждало успокоение.
Николай Алексеевич издали увидел людей, собравшихся у его дома. «Ждут меня. Зачем ждут?» - с раздражением подумал он, но тотчас же понял, что сердится на односельчан напрасно: не простое любопытство привело их к его дому - они волнуются и за свою и за его судьбу, им не терпится знать, что делается там, у них, чего от них ждать впереди. Его, видимо, заметили: из дома выбежала Юта, а немного погодя на крыльце появились Варвара Васильевна и Павел Петрович Хрупов, высокий седой человек в украинской рубашке, подпоясанной широким ремнём. Учитель географии Павел Петрович был давним другом Воронова, поэтому нередко приходил к нему в гости, однако, увидев его сейчас, Николай Алексеевич удивился: он знал, что школа давно эвакуировалась.
Люди встретили Николая Алексеевича молчанием.
- Здравствуйте, - произнёс он и, подойдя к крыльцу, опустился на ступеньку.
К нему подсел Павел Петрович. Закурив, сказал добрым басом:
- Ну вот… Цел и невредим. Слушаем, Николай Алексеевич, говори.
- Ты чего ж это не уехал, Павел Петрович?
- Так получилось, - неопределённо произнёс Хрупов.
Николай Алексеевич рассказал о встрече с майором Зимлером.
- Зимлер… Уж не тот ли барон Зимлер, который цыган расстреливал? - спросила Варвара Васильевна.
- Тучный, лысый, толстогубый, хорошо говорит по-русски.
- Он! Он, дедушка! - воскликнула Юта.
- Выходит, не сегодня-завтра они будут у нас, - сказал кто-то глухо.
Несколько минут прошло в молчании.
- Ну что ж… - наконец вымолвил Николай Алексеевич и встал. - Обедать пора. Я что-то проголодался. Идём, Павел Петрович. Посмотрим, чем нас угощать станут.
- От угощения не откажусь, - сказал Хрупов.
За столом разговор зашёл о предложении Зимлера. Первым начал Павел Петрович.
- Что ж ты, Алексеевич, решил? - спросил он и подул на ложку с обжигающим картофельным супом. - Через три дня он ответа потребует.
- Я ему отвечу. Так отвечу, что… - Он не договорил, но и так было ясно: от управления заводом он откажется.
Павел Петрович сделал вид, будто ему это неясно. Он даже притворно улыбнулся: