- Майор увёз в комендатуру. Дела какие-то. Скоро вернётся. Меня послал предупредить, чтоб не беспокоились. - Павел Петрович всё ещё продолжал стоять у порога.
- Да вы раздевайтесь. Чайку попьём. До дому-то не близко. Замёрзнуть можно.
- Коли угостите чайком, так и быть, разденусь. - Павел Петрович скинул пальто и шапку и, потирая широкие ладони, подошёл к столу. - Что это за гостья у вас?
- Таня. Таня Беляева, - сказала Таня и внимательно посмотрела в добрые глаза Павла Петровича.
- Ученица моя, - объяснила Варвара Васильевна. - Без малого шестьдесят километров прошла, в такой-то морозище! Мы же, когда немцы цыган расстреляли, вместе были. Звала я её тогда с собой, да она к тётке захотела. А теперь вот пришла. Адрес я ей тогда дала. Нашла. Не заблудилась.
Варвара Васильевна ушла на кухню.
Павел Петрович подсел к столу, поправил седую прядь волос.
- У тётки, видно, не понравилось?
Таня достала из рукава вязаной кофточки платок и долго сморкалась в него. Наконец, сняв очки, она бросила на Павла Петровича многозначительный взгляд, незаметно приложила палец к губам и уклончиво ответила:
- Захотелось проведать…
Густые чёрные брови Павла Петровича осели и тотчас же поплыли вверх.
- Так, так… Таня Беляева, - растягивая слова, сказал он и неожиданно обратился к Юте: - Ну, а твои, красавица, как дела? Говорят, ты майору жизнь спасла?
- И не думала спасать, - обидчиво сказала Юта. - Он Волну чуть не убил.
- Шучу, Юточка, не обижайся.
- «Не обижайся»!.. Какой вы!.. Смеётесь надо мной, а потом «Юточка, не обижайся»! Вот возьму и обижусь навсегда, тогда узнаете!
- Этого я совсем бы не хотел.
Юта улыбнулась. Павел Петрович хороший, и всё-таки его стоит проучить.
- Хотели, хотели, хотели… вот!
- Каюсь! Грешен, - сдался Павел Петрович. - Наказывай! Готов терпеть.
Вошла Варвара Васильевна с сияющим медью самоваром.
- Наказание отменяется, - заявила Юта, - иначе у вас пропадёт аппетит…
Чай пили молча. Только Варвара Васильевна спросила Павла Петровича, не расскажет ли он что-нибудь новенькое, но он ответил, что новенького, к сожалению, ничего не знает.
После чая Таня тайком передала Павлу Петровичу, какую-то записку, которую он тотчас же сунул в карман пиджака. Через минуту он вытащил записку, без видимого интереса развернул её и, успев прочитать: «Дорогой Павел Петрович!» - небрежно, как пустячную бумажку, сунул её обратно в карман. Получилось естественно: нечаянно вытащил из кармана бумажку и положил её обратно. Теперь он мог сколько угодно раз вытаскивать эту бумажку, словно играть ею от нечего делать, и, не привлекая внимания Юты и Варвары Васильевны, постепенно дочитать её до конца.
Помешала Юта.
- Павел Петрович, кто такая Орлеанская Дева? - спросила она, когда Варвара Васильевна вышла на кухню.
- Орлеанская Дева? - переспросил Павел Петрович.
- Да.
- Орлеанская Дева… - Он помолчал. - Была такая. Жила во Франции. Звали её Жанна д’Арк. Простая деревенская девушка. Лет ей было столько же, сколько, пожалуй, Тане.
- А верхом она умела ездить?
- Отлично умела.
- А Орлеанской Девой её мальчишки прозвали, да? Она отчаянная была, да?
Павел Петрович засмеялся:
- Отчаянная была - это верно. Только Девой прозвали её не мальчишки и не девчонки, а французский народ. В шестнадцать лет она командовала целой армией.
- Целой армией! - воскликнула Юта и наморщила лоб, словно прикидывая в уме, много ли это или мало - армия. - И там были взрослые? И она не боялась?
- Она была очень храброй девушкой, народной героиней. Тогда шла война. Англичане захватили большую часть
Франции. Деревни уничтожались. Мирных жителей грабили и убивали. Вот как сейчас у нас. Жанна ненавидела захватчиков.
- Зачем же её назвали Орлеанской?
- Есть такой город во Франции - Орлеан, и был он осаждён врагами, ну вот как сейчас Ленинград. Армия, которой командовала Жанна, освободила этот город. С тех пор и стали её называть Орлеанской Девой.
- Ну, а потом что было? - загорелась Юта.
- Потом она одержала много побед. Подробностей я уже и не помню… Я тебе лучше принесу книжку о ней. Хочешь?
- Очень!
- И я с удовольствием прочитаю, - сказала Таня. - Я об Орлеанской Деве читала, только давно. Её, кажется, сожгли.
- Да, - ответил Павел Петрович. - Девушку схватили враги и сожгли на костре.
Стало тихо.
Слышно было, как за окном хрустнул снег под чьими-то тяжёлыми сапогами.
…Николай Алексеевич вернулся домой часа через два.