- Когда? Вчера? - перебил её Хенке.
- В субботу… Она обещала прийти. Я обиделась…
- Изволь. Забирай свою гостью! - неожиданно произнёс Хенке, усаживаясь за стол.
В первый момент все три девушки растерялись.
- А ко мне какое дело у капитана? - наконец спросила Надя.
- Я перехватил твою гостью. Значит, виноват перед тобой. Вот я и подумал: дай-ка приглашу, чтоб не обиделась.
- Спасибо. Всего доброго, капитан. Заходите как-нибудь в гости. Пошли, Ютик… До свиданья!
- До свиданья! - ответил Хенке и сразу же обратился к Тане: - Ас тобой, колючка, разговор у нас только начинается…
До домика, в котором жила Надя и её отец, Иван Васильевич Боков, заместитель начальника гражданской комендатуры, девушки шли молча. А как только они оказались в маленькой Надиной комнате и уселись прямо на кровать, Надя забросала Юту вопросами.
При каждом Ютином ответе Надя вздыхала, качала головой, а под конец она закашляла, засморкалась и дрожащим голосом проронила:
- Жаль Таню… И ничего не придумаешь.
- Ей попадёт, да?
- Попадёт?.. - Надя страдальчески наморщила лоб. - Милый Ютик, нашу Таню расстреляют.
- Как… расстреляют? - Юта широко раскрыла глаза.
- Фогт мучить будет. Это такая сволочь…
- Она не виновата! - почти закричала Юта и вскочила с кровати. - Не виновата! Это я! Мне дали тол! Я несла его к дороге! Мы вместе несли корзинку! Она вырвала её из моих рук! Я пойду и скажу этому немцу…
- Что ты!.. - испуганно воскликнула Надя, удерживая девочку за руку.
- Нет, нет… Это нечестно! Зачем она приказала мне говорить, будто я её не знаю?.. - Юта сильным рывком освободила руку и стремительно выбежала из комнаты.
- Ютик! Юта! Вернись! - закричала Надя, но, поняв, что Юта не вернётся, кинулась за ней…
Юта бежала посередине широкой улицы.
Наде мешали высокие каблуки.
Она ещё много раз кричала Юте вдогонку: «Юта, обожди!» - но Юта бежала, не слыша ничего и видя перед собой только красную крышу многоэтажного дома гестапо, «Скорей, скорей туда, к Тане! - стучало у неё в висках. - Её, может быть, уже нет в живых… Нет, нет!.. Как я могла оставить её там!» Вдруг чья-то сильная рука схватила её за плечо. Она вскинула лихорадочные глаза на того, кто остановил её, и увидела отца Нади.
- Пустите! - Юта попыталась освободиться. - Её надо спасти… Я расскажу ему всё, и её отпустят… Она из-за меня… Пустите! Надо скорей!..
Иван Васильевич знал об аресте Тани и Юты, поэтому сразу понял всё: и о чём говорит девочка, и куда и зачем она спешит, и почему следом за ней бежит его дочь.
В глазах Юты было такое горе и отчаяние, что Иван Васильевич в первый момент растерялся: как удержать девочку от безрассудного поступка? Она была точно во сне. Как вывести её из этого состояния? Обыкновенные слова не дойдут до ума и сердца, потрясённого горем, да и разговаривать посреди улицы опасно - привлечёшь любопытных. Попытаться увести домой силой? Это, пожалуй, ещё опаснее: она ведь будет вырываться, кричать. Наконец Иван Васильевич решился на рискованный шаг. Сурово насупив белые брови, он с нарочитой злостью заговорил:
- Ну что ж, иди! Расскажи всё немцу! Предай партизан! Предай тётю Варю и дедушку!.. Думаешь, немцы пощадят их? Нет. Расстреляют… Деревню спалят… Из-за тебя, из-за тебя, девчонка!.. И Таню ты не спасёшь… А я-то, дурак, думал, что ты всё понимаешь. Эх!.. Иди! - Иван Васильевич оттолкнул от себя Юту и быстро зашагал к дому.
Девочка круто обернулась. Кровь бросилась ей в лицо. Пошатываясь, она побрела следом за Иваном Васильевичем и Надей, которая нет-нет да и оглядывалась назад.
Через минуту после того, как Иван Васильевич и Надя пришли домой, в дверях показалась Юта. Робко перешагнув через порог, она вдруг бросилась в угол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Сильно, громко, во весь голос… И были в этом рыдании боль, обида, а ещё мольба о прощении, если она действительно совершила глупый поступок.
Иван Васильевич не выдержал, подошёл к девочке, погладил её шелковистые волосы:
- Ну… ну… дочка, не надо так…
В час дня Юта проскочила мимо караульного Фрица и, не обращая внимания на его приветствия, побежала к заво-до управлению.
Николай Алексеевич обрадовался, увидев девочку. Но как она за эти дни изменилась! Особенно глаза. Это были не детские глаза. Это были глаза взрослого человека.
- Дедушка, мне очень нужна лошадь! - с порога выпалила Юта, даже не поздоровавшись.
- Зачем? - удивился Николай Алексеевич.
- Надо скорее сообщить партизанам о Тане. Они спасут…
Николай Алексеевич покачал головой:
- Нет, Ютик… Они не смогут помочь Тане. В городке есть люди, которые постараются освободить её… Тебе ехать опасно. Немцы сейчас хватают всякого… А тут на лошади… - Он пытался говорить как можно спокойнее, убедительнее, но по глазам девочки видел: Юта не понимает его.