Уже решив, Рехан все же сказал хриплым голосом:
— Вы хотите, чтобы я предал…
Петро понял: адъютант ищет благовидный предлог для отступления.
— Великая Германия, Руди, — произнес Петро, — разваливается, и каждый рассудительный человек должен заботиться лишь о самом себе. Фюрер обещал вам золотые горы, а получился пшик. Фюрер обманул вас, Руди! Почему бы и вам не ответить ему тем же? Учтите, это будет лишь справедливая плата…
— А если об этом кто-нибудь узнает?..
— Рассказывать об этом кому-нибудь, надеюсь, не станем ни я, ни вы, — ответил Петро несколько иронически. — Спрячьте пистолет! У вас дрожат руки, можете случайно выстрелить.
Рехан послушно сунул свой “вальтер” в кобуру и спросил:
— Но где гарантия, что я получу свои сто тысяч марок?
— Мне нравится этот вопрос! — усмехнулся Кремер. — Мы начинаем разговаривать как деловые люди. Так вот, сейчас я положу ключ от сейфа на место, потом вы выведете меня из особняка, после чего направимся ко мне домой и окончательно рассчитаемся. А пока, — снял перстень с пальца, — получите аванс!..
— Вы очень многого хотите от меня, — буркнул Рехан, пряча перстень.
Но Петро уже не слушал его. Аккуратно собрав в папку бумаги, положил ее в сейф, не забыв при этом снова включить сигнализацию.
— А теперь, Руди, — сказал, словно не сомневался в том, что тот выполнит все его приказания, — подежурьте в гостиной. Мне необходимо возвратить ключ хозяину, а это совсем непростая задача. Если я споткнусь на этом пути, вы можете первый поднять тревогу и отличиться. Обещаю молчать как рыба…
Рехан кивнул, вышел в гостиную и снова вытащил пистолет: если губернатор проснется и поднимет тревогу, вражеского агента задержит он, Рудольф Рехан. Задержит? Трудно поверить, что Карл будет молчать, лучше пусть он умолкнет навсегда. Рехан спустил предохранитель… Тревожно всматриваясь в темноту, он думал: “Ловкий человек этот Кремер! Интересно, сколько ему отвалят за сегодняшнюю операцию?” Уж во всяком случае, не меньше, чем получит он, Рудольф Рехан. От этой мысли ему стало не по себе — неужели продешевил?! Он решил потребовать сверх денег еще драгоценности для Хильды.
Чего этот Кремер там возится?.. Рехан осторожно подошел к двери и стал прислушиваться. Теперь он волновался за исход операции не меньше, чем сам Кремер. Мысль об этом вызвала на его лице улыбку. А-а, плевать ему и на губернатора, и на фюрера, и на всех!.. Деньги не пахнут, а Хильда будет его любить,.
Петро незаметно вынырнул из темноты. Рехан вздрогнул.
— Черт, — шепотом произнес он, — я чуть не выстрелил в вас…
— Мне нужно обуться, — сказал Петро. — Туфли в библиотеке…
Руди посветил карманным фонариком, и они прошли в библиотеку.
Надев обувь, Петро сказал:
— Вы спуститесь первым и выйдете к черному ходу. Я следую за вами. Дадите мне знак, когда можно выскользнуть.
— И все это за сто тысяч?! — заворчал Рехан.
— Хорошо, Руди, будет надбавка, — пообещал Петро.
Адъютант помолчал, потом вдруг протянул руку.
— Отдайте-ка мне свой пистолет, Кремер! — сказал он решительно.
Петро заколебался. Зачем он ему? Все же после минутной паузы вытащил из кармана браунинг и положил его на ладонь Рехана.
— Можете не волноваться. Вы получите свои деньги без эксцессов. Сегодня я не заинтересован в вашей смерти, так же как и вы в моей.
Адъютант осторожно выглянул из библиотеки. Пробираясь на ощупь, они миновали узкий коридор и по винтовой лестнице спустились на первый этаж. Рехан открыл дверь, которая вела в темный переулок.
— Стойте! — остановил его часовой. — Пароль?
— “Темная ночь”, — ответил Рехан. — Позови-ка мне старшего.
— Слушаюсь! — Солдат свернул за угол.
— Скорее! — подтолкнул Рехан Кирилюка, и тот юркнул за угол, успев услышать, как Рехан приказывал никого не выпускать из дома.
Скоро Рехан догнал его. Шли молча. Лишь теперь Петро облегченно вздохнул, хотя в глубине души все еще не верил, что так счастливо отделался.
На заре шел дождь, но ветер разогнал тучи, выглянуло солнце. Катруся выскочила на крыльцо. Она любила такие рассветы: воздух еще свеж, на смородиновом листе висят прозрачные дождевые капли, но не холодно и сладко пахнет травой, мокрой землей и левкоями. Катруся всем своим телом ощущала приятную утреннюю прохладу. Пошла на огород. Сорвала с грядки огурец, с аппетитом захрустела.
Катруся ходила по садочку, забыв про все на свете. Давно уже следовало окопать яблони и прополоть грядки, но руки все не доходят. Вот и сейчас надо спешить: уже около семи, перед работой надо поспеть к Евгену Степановичу. Катруся вернулась в дом, надела свое лучшее летнее платье — по легкому розовому шелку большие черные цветы, — нарядилась то ли потому, что утро выдалось такое хорошее, то ли потому, что условились во время обеденного перерыва встретиться с Петром.