— Оказывается, это ты звонила, — сказал Федько с досадой. — А я уже бог знает что подумал…
— Еще несколько минут — и вы бы провалились… Возле почты пеленгатор!
— Какой пеленгатор? — растерянно спросил Галкин, хотя сразу все понял.
— “Какой пеленгатор”! — рассердилась Катря. — Гестаповский, наверно. Думаешь, они сидят сложа руки, когда под боком работает рация? — Увидев, как побледнел Галкин, сказала мягче: — Это нам наука…
В комнату вошел Петро.
— Спокойствие! — сказал он. — Федько, заведи машину! Еще неизвестно, как там у них… Едем на прогулку. — И он подхватил чемодан.
Черный “мерседес” миновал “передвижную лавку” и помчался на окраину. Карл Кремер ехал развлекаться…
Менцель вызвал к себе Харнака и начальника службы перехвата унтерштурмфюрера Винклера.
— Мне надоели эти постоянные неудачи! — с ходу закричал он на Винклера. — У нас под носом большевики связываются с центром, а вы, унтерштурмфюрер, никак не можете поймать их.
У Винклера покраснели уши от волнения и страха. Харнак злорадствовал. Этот золотушный унтерштурмфюрер с безбровым вытянутым лицом и хитрыми злыми глазами был ему глубоко антипатичен.
— Проворонить рацию, когда мы были от нее буквально в нескольких шагах! — подлил он масла в огонь. — Как они разгадали трюк с “солдатской лавкой”?..
Уши у Винклера уже стали пунцовыми. Черт побери этого гауптштурмфюрера! Сидел бы и молчал. Ведь он, Винклер, ничего не говорил, когда по вине Харнака из тюрьмы бежал опасный большевистский агент. Но у гауптштурмфюрера нашлась чья-то сильная рука, а за Винклера вряд ли кто-нибудь заступится. Даже будут рады спихнуть. На его место найдется много охотников: далеко от фронта, комфорт, деньги… Главное — дальше от русских, которые в последнее время стали так быстро наступать, что даже в штабе армии или фронта жутковато служить… Черт с ним, с Харнаком, он переживет его трепотню! Все стерпит, лишь бы остаться здесь, в городской квартире с теплой уборной и ванной.
— Разрешите доложить, штандартенфюрер, — сказал Винклер, ерзая на стуле, — у меня есть свежие данные.
— О которых мне уже известно несколько недель? — ехидно бросил Менцель. — Поймите же, наконец, Винклер, мне наплевать на все ваши данные, мне нужны не данные, а большевистская рация!
— Но ведь, штандартенфюрер…
— Давайте ваши данные, Винклер… — безнадежно махнул рукой Менцель.
Унтерштурмфюрер разложил на столе большую карту города и окрестных районов. Красным карандашом были обведены два квартала возле почтамта — сюда были нацелены стрелки, которые шли из нескольких пунктов радиоперехвата.
— Именно здесь, — ткнул пальцем в красный круг Винклер, — работала большевистская рация. Наши специалисты хорошо изучили “почерк” этого радиста.
— Я не люблю, когда вторично открывают Америку, Винклер, — буркнул Менцель. — Тем более что с Америкой мы в состоянии войны… — добавил и сам первый захохотал, довольный этой своей остротой.
Винклер угодливо захихикал, но Харнак даже не улыбнулся.
— Ну что там у вас? — зло спросил уязвленный Менцель.
— Наши специалисты хорошо изучили “почерк” радиста, — повторил Винклер. — Они утверждают, что передатчики, которые выходят в эфир два–три раза в неделю в этих районах, — показал на карте, — принадлежат ему. Он, например, имеет привычку делать паузу после позывных.
— Любопытно… — склонился над картой Менцель. — Это действительно любопытная новость, Винклер.
Харнак заметил, что у унтерштурмфюрера от радости начали шевелиться уши. “Как у собаки”, — подумал с омерзением, но любопытство превозмогло, и он тоже склонился над картой.
— Это, — объяснял Винклер, — шоссе, ведущее на восток. Передачи ведутся на отрезке в десять километров… Вот отсюда до этого леса… Здесь он подступает вплотную к дороге. Место выбрано очень удачно — в случае опасности легко скрыться.
— Вы говорите таким тоном, — недовольно буркнул Харнак, — словно восхищены ловкостью этого агента.
Винклер зло посмотрел на него.
— Этот радист насолил мне больше, чем кому бы то ни было, — огрызнулся он и продолжал: — Другое излюбленное его место — на магистрали, ведущей на юг. Вот на этом участке. Какой-нибудь системы в выборе места у него нет. Два раза подряд может работать на Восточном шоссе, потом переходит на Южное. Однажды его запеленговали и здесь, — показал на дорогу, которая вела на запад, — но больше в этом месте он почему-то не появлялся.