В результате, прогуливаясь по улицам, невозможно было на глаз достоверно определять расстояния: мостовые визуально коверкали пространство, скрадывая или расширяя его, и создавали множество зрительных иллюзий, вроде поворотов, спусков или подъемов, которых на самом деле не было. Поэтому действительно хорошо ориентироваться здесь удавалось только коренным жителям, гости же рисковали часами блуждать по лабиринтам Ледума.
Наконец, после длительной прогулки, ювелир оказался на месте.
Убедившись, что за ним совершенно точно никто не следит, постучал в дверь коротким условным стуком. Открыли почти сразу, может, с полуминутной заминкой. Себастьян молча вошёл, с удовлетворением отмечая приятную прохладу «Белой ночи» после влажной духоты улицы.
Несмотря на яркий весенний день, внутри царил полумрак. Заведение было закрыто до наступления вечера – ставни плотно затворены, окна занавешены тяжёлыми шторами. Это была просторная хорошо обставленная таверна с неплохими поварами, но основную статью дохода здешнего хозяина составляли проводимые в «Белой ночи» разнообразные чемпионаты по азартным играм.
Это был самый крупный и самый знаменитый притон в Ледуме.
– Опаздываешь, Серафим.
За единственным разобранным столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, сидела миниатюрная женщина средних лет. Благодаря андрогинной внешности её легко можно было принять за юношу; этому впечатлению способствовали и подтянутая стройная фигурка, и мужской костюм милитари невыразительного цвета, и короткий жёсткий ёршик волос. Странно даже, обычно голова этой женщины была и вовсе обрита наголо, и окружающим с некой извращённой гордостью демонстрировалась изящная форма черепа. На лице – ни малейших следов косметики, на носу красовались декоративные очки-гогглы с красными стёклами. За стёклами – цепкие бесстрастные глаза. Само лицо едва ли можно было назвать красивым, скорее харизматичным. Однако все перечисленные обстоятельства нисколько не мешали ей, когда требуется, надевать нужный парик, наносить правильный макияж и сводить с ума мужчин.
Впрочем, и не только их.
– И я рад видеть тебя, Маршал, – сдержанно улыбнулся ювелир, присаживаясь на свободный стул. – Давненько не виделись.
Одиноко стоящая на столе бутыль охлаждённой грапповки была пуста почти наполовину, в хрустальной пепельнице скорбно дымились останки двух папирос. Хм… «пуста почти наполовину». Нет, он вовсе не пессимист, как можно подумать, если рассматривает дело с этой точки зрения. Просто початая бутыль говорит о том, что Маршал определённо не скучала, ожидая его. А значит, ждёт она уже достаточно долго. Любопытно. А он, оказывается, важная птица. Всем в этом городе он неожиданно оказался позарез нужен.
Ну и ну.
– За встречу? – Маршал вопросительно подняла рюмку, причудливая форма которой напоминала песочные часы. Ножка была такой тонкой, что, казалось, не по-женски сильные жилистые пальцы вот-вот сомнут, раздавят её.
– Прости, я на работе. Ты знаешь мои правила.
Себастьян не любил виноградную водку, да и вообще крепкий алкоголь. Чтобы выжить, нужно сохранять кристальную ясность и чистоту ума. Да и вкус у грапповки резкий, чего уж скрывать.
Маршал хмыкнула и опрокинула содержимое рюмки, вновь не по-женски жёстко, залпом: так и не каждый мужчина сумел бы. Выжидающе посмотрела на ювелира. Глаза её остались холодными и совершенно трезвыми. Как всегда, впечатляюще. И как ей удаётся этот фокус? Наверное, всё дело в привычке много пить.
– Предполагаю, об этом ты и пришёл потолковать, Серафим. Приступай.
Маршал не была информатором. Не была она и магом, да и к ювелирике имела такое же отношение, как грузчик к высшей математике. Однако её профессия требовала порой даже большей осведомлённости в текущей ситуации и расстановке политических сил, чем все вышеперечисленные, вместе взятые.
Маршал была наёмным убийцей.
– Понимаю, это не совсем твой профиль, Маршал, – деликатно начал Себастьян. – Однако, зная безграничную широту твоих связей, предположу, что до тебя могла дойти какая-то информация… что-то, связанное с использованием в недавнее время небезызвестного чёрного турмалина.